Запрещенный роман - [20]

Облака запылали желтовато-белым огнем. Леля побежала навстречу этому огню. На молодой, наливавшейся земными соками росистой траве стелился ее ярко-зеленый след.

IV

Вернувшись в университет, Леля прочитала на доске приказов: "Светлову Е.П., как не соответствующую должности младшего преподавателя перевести на должность лаборанта кафедры с окладом 70 р.".

Каждый новый документ, требующий восстановления Светловой в должности преподавателя, Рожнов встречал иронической усмешкой: "На кафедре шумят. Придется им, чудакам, платок на роток!" "Профсоюз бунтует. Как-никак общественность! Ничего, урезоним!"

Рожнов приоткрыл дверь кабинета.

-- Вызвать ко мне аспирантов, -- он перечислил несколько фамилий. -- И студентку, как ее? Петрищеву.

Шли последние дожди. По черным тротуарам шуршала вода. Шуршали желтые шины, обдавая с ног до головы холодной грязью.

Во всех шорохах города Леле слышалось леденящее сердце шуршание исходящих и входящих на канцелярских столах.

Места лаборанта не оказалось. Штатную единицу "отдали" канцеляристам.

В университет Леля не ходила. Только в библиотеку.

Каждое утро, набросив халатик, она бежала к почтовому ящику, вынимала газеты, трясла их, не затерялся ли между ними конверт из Министерства.

Звонила, писала и -- как в могилу...

Как-то она задержалась в библиотеке и пришла домой заполночь. У подъезда, то и дело поглядывая на часы, ее ждала Галя Петрищева.

Та увидела Лелю издали. Широкие поля Лелиной зеленоватой шляпки, всегда загнутые вверх, теперь были измяты и обвисли.

-- Леля! -- с болью вырвалось у нее.

Леля с надеждой подняла к ней свое худое, почерневшее лицо. Губы ее обветрились и шелушились.

Нет, Галя не принесла долгожданной вести.

Леля уткнулась лбом в парадную дверь. Когда она плакала, края ее маленьких губ по-детски оттопыривались. Лицо становилось беспомощным. Галя обняла ее за плечи и, прижав к себе, рассказала, что Юрочка повесил в комсомольском бюро плакатик: "Несправедливость к одному является несправедливостью ко всем". В эту минуту Галя забыла не только о своей неприязни к Леле. Она забыла даже о том, что завтра Рожнов опять будет топать на нее ногами, требуя, чтоб она узнала, какие ответные шаги предпринимают Светловы. (Рожнов побаивался отца Лели: "Медики вхожи всюду!")

-- Вообще, Лелечка, ты не падай духом, -- бодрым голосом сказала Галя и, поцеловав Лелю, побежала через дорогу в пустынный скверик, где можно было реветь, не сдерживаясь, в голос.

V

Галю Петрищеву вызывали в кабинет Рожнова уж несчетное число раз. От старичка лаборанта, который приплелся за ней, шаркая обрезанными по щиколотку валенками, она спряталась под стол. Преподавательнице Варваре Прохоровне плела что-то тем лживо-почтительным тоном, которым ее мать, маникюрша, разговаривала с "титулованными" клиентками. Когда взбешенный Рожнов сцапал ее у выхода за локоток, она закатила глаза и, прислонясь к стене, заохала:

-- Воды-ы!

Удрав от Рожнова, Галя до полуночи искала "своего" Юрастика. Она заглянула в сизую от дыма кухню студенческого общежития, где под треск и шипенье подгоравшей картошки первокурсники продолжали извечный спор о том, кто же в конце концов Сергей Викентьевич. Обеими руками подергала заложенную изнутри палкой дверь клуба.

-- Есть тут кто?

В нетопленом фойе уединился Юра в плащике, наброшенном на плечи. Отщипывая от ломтя черного хлеба и бросая крошки в рот, он писал какое-то письмо.

Оставив дверь приоткрытой, Галя на цыпочках приблизилась к Юре.

-- Извини, что я к тебе со своим маленьким делом.

До утомительности обстоятельно, утопая в мелочах, Галя рассказала Юре о том, как Рожнов пытается ее "ущучить".

-- Пристал, как банный лист. Именно ко мне пристал. Надо же! Почему именно ко мне?

Ей казалось, она знала почему. Это и заставляло ее страдать.

Галя приехала в город, чтобы стать врачом. Когда ей в медицинском институте возвратили аттестат ("за неимением мест"), она успела взглянуть в свою анкету. Фраза "отец исключен из партии и демобилизован" была подчеркнута. Только эта фраза.

"Надо же! Он пил, а я расхлебывай". -- Галя полдня проревела на гранитных ступенях института. Поступая в университет, она в первый раз в жизни соврала в анкете.

Сначала ее мучило, что она так начала свой путь в науку. Потом вралось легче...

"Кому это надо, чтобы я выросла врушей? -- Галя всхлипнула, глядя на нахмуренного Юру. -- Вот кому! Рожнову! Он все учитывает. Мол, Петрищева -нуль без палочки. Ничто. В перспективе -- клушка. Ей голову задурить -- раз плюнуть... Столько раз брехала, что ей стоит еще разок!" -- Галя вытерла мокрую щеку, затем без всякого перехода спросила, не хочет ли Юрастик сходить в кино. У нее есть два билета на шведский фильм.

Если бы она смогла выразить то, что сейчас чувствовала, это была бы страстная исповедь отверженной, но благодарной любви. Гале казалось, что именно эта любовь выжигает из ее сердца все дурное. Если бы не Юра, она, наверное, стала бы клеветницей, наушницей Рожнова, вообще дрянью.

"Как мне сейчас поступить, чтобы не опротиветь самой себе, -- сказала бы она Юре, -- чтобы все-все поверили -- Галя, честная душа, она не побоится сказать правду даже самому Рожнову!"