Запоздалый дневник - [2]

Дядя Вася был выслан с двумя детьми на новостройку пятилетки — Моторного Завода в Уфу без права переписки. И много лет родные, в том числе бабушка, как-то глухо и не охотно вспоминали о Василии. И только после смерти Сталина дядя Вася приехал назад в свое село.

А ближе я с ним познакомилась уже после окончания Ленинградской Высшей Партийной Школы, когда мы с Юрием Узиковым приехали работать в Уфу. В это же время дядя Вася жил с тетей Тоней в своем домике под Уфой на станции Шакша.

Уже после рождения сына Миши, мы почти каждое воскресение ездили летом к дяде Васе и Тете Тоне. Мы даже жили у них пока не получили угол в Уфе.

Дядя Вася никогда не говорил что-либо о несправедливости, что он был сослан. Изредка говорил об этих мужиках, по оговору которых попал в переселение. Был он строг к нарушителям любых порядков, особенно в торговле. При выходе на пенсию его избрали народным контролером в торговле. Тетя Тоня ворчала на него, что хоть бы использовал свое положение и покупал продукты. А с продуктами было нелегко в 60—70 годы. Дядя Вася часто повторял: «Ах, какие, ребята, вам даны возможности для учебы, для честной работы! Только учись! Работай! Добивайся!»

Умер дядя Вася, когда мы уже переехали в Свердловск, в 1984 году. Вот так он долго жил… А был он участник Первой Мировой Войны и был свидетелем Октябрьской Революции в Петрограде в 1917 году.

14 ЯНВАРЯ 2011 ГОДА

Мне голос был. Он звал утешно,

Он говорил: «Иди сюда,

Оставь свой край, глухой и грешный,

Оставь Россию навсегда.

Я кровь от рук твоих отмою,

Из сердца выну черный стыд,

Я новым именем покрою

Боль поражений и обид».

Анна Ахматова

Что же, продолжаю.

Совсем мало я знаю о дедушке Михаиле. Тятя (так мы звали отца), как-то говорил, что его отдали в работники к богатому мужику в 10 лет после гибели деда, то есть в 1919 году. А как погиб дед я узнала совсем недавно. Схожая история с дедом Федором — его стукнула раскрученная ручка веялки по виску. Его даже не успели довезти до дома — он умер. Бабушка Аксинья осталась с четырьмя сыновьями. Никифор, Александр (мой отец), Иван, и грудной Филипп. Никто не может вспомнить отчество деда Михаила. У него был брат Федор, который тоже был выслан, видимо в 30-е годы. Работал и жил где-то в Сибири и приехал домой в конце 50-х годов. Их изба была рядом с нашей, чуть выше, на Угоре. Я хорошо помню тетю Марфу, жену Федора, которая жила с семьей сына — Иваном, дядей Ваней. Жена его Мария была очень живой, болтливой, но доброй. На улице ее звали Манька, такая уж привычка была. Отца звали Санька, иногда добавляя Булатов, а маму — Катя, баба Саньки Булатова. Естественно, так могли называть друг друга только сверстники. По отчеству никогда не называли, просто по имени — Александр, Иван, Филипп и т. д.

Бабушку Аксинью Павловну Булатовумы внуки звали мамонька. Так ее звали снохи, когда выходили замуж за ее сыновей. У старшего Никифора было пятеро детей. Рая (1925г.р.), Николай (1930г.р.), Зоя (1933г.р.), Александр (1937г.р.), Валя (1940г.р.). Рая умерла в больнице в 1942 году. Помню, как мы с Зоей ходили к ней в больницу. Это был фельдшерский пункт в одном из самых, наверное, больших деревянных старых домов. Вышла к нам сине-бледная девушка с мукой в глазах. Это я помню. А как ее хоронили, не помню. Умерла она от водянки, после сильной простуды.

Маменька как-то больше выделяла внуков сына Никифора. Или это так казалось. Но Татьяна, старшая моя сестра, подтверждает это. Видимо нелюбовь ко второй снохе (маме), каким-то образом переложилась и на нас. Нет, открыто это никогда не было, но даже детские сердца это чувствовали. Тетка Василиса, старшая сноха, жена Никифора, была спокойной, доброй, покладистой. Это относилось ко всем, кто с ней встречался, сталкивался в жизни. Мама же была резкой, порывистой, но справедливой. Конечно, свекрови это не нравилось.

Мамонька Аксинья была из рода Коробкиных. А Коробкиных на селе было много. У ней были сестры, братья. Я знала только тетку Марфу, мать дяди Вани, Ивана Сергеевича Перевышина.

Она умерла позже мамоньки. В конце жизни она сошла с ума. Не знаю — это был старческий маразм или шизофрения… Но она ходила по улицам, никого не узнавала, неприбранная, что-то бормочущая…

Был еще дядя Михаил Коробкин. Наверное, он был старший в семье. Его помню всегда с окладистой бородой. Дети у него были Климент, Александр, Аркадий, Василий и дочь Анна. Аркадий и Климент погибли во Второй Мировой Войне.

До войны Александр был директором школы. Оба красавцы! Аркадий, пройдя всю войну, погиб от пули, когда офицеры части отмечали день Победы 9-го мая. Какой-то офицер нарочно или случайно в него выстрелил и убил. Офицера расстреляли.

Анна тоже тяжело умерла в период запрета абортов после войны. Сделала аборт сама и умерла от кровотечения. Была замужем за украинцем по имени Василий Щербак. Их дом был рядом с домом их отца Михаила Коробкина по улице Октябрьской у спуска к Шигиле. Работала она учительницей начальных классов. Александр погиб в Свердловске от полученного ушиба виска при выходе их трамвая после войны.

Была еще одна сестра мамоньки — Мария, с внуком, которой — Юрием мы учились вместе до 6-7-го класса. Потом отец его увез в другое место, в какой-то город.