Запоздалая свадьба - [16]

Утро она провела, знакомясь с некоторыми пациентами и штатными сотрудниками, включая врача, который показался ей чересчур самодовольным. По его одежде и поведению можно было подумать, что он на минуту заглянул на работу по пути в дорогой загородный клуб.

Во время ленча, выйдя во двор с пакетиком с бутербродами, она увидела Скотта, который сидел на скамейке и поджидал ее.

Она насторожилась.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, не испытывая никакой радости при виде его после того, как он вел себя прошлым вечером.

— Неужели не ясно? Сижу мерзну, поджидая тебя, чтобы пригласить на ленч.

— Мы во Флориде, а здесь не бывает очень холодно.

Действительно, день выдался погожий, вот почему она решила съесть свой ленч на свежем воздухе. Об этом она и сказала ему.

— Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? — спросил он.

— А для тебя имеет значение, если я возражаю?

— Не лучше ли перестать препираться и спокойно поговорить? — спросил он.

— Мы не препираемся. Но если ты будешь вести себя как мужлан, я сейчас же уйду.

Скотт ухмыльнулся. Да, выдержки и смелости у нее всегда хватало. Именно это его и привлекло в ней с самого начала. В школьные годы многие девушки были бы счастливы стать его подружками, но Люси Одам вела себя так, словно делала одолжение, встречаясь с ним. Он подозревал, что ее поведение было как-то связано с тем, что она была дочерью Дарнела Одама и стремилась самоутвердиться.

— Хорошо, договорились, — сказал он.

Люси прошла к расставленным на лужайке легким столикам. Скотт последовал за ней, отметив про себя, как строго и по-деловому она выглядит в темно-красном костюме и в безукоризненной, словно с иголочки, блузке. Волосы зачесаны назад и схвачены на затылке золотистой заколкой. На лице минимум макияжа, но при этом она излучала блеск красоты, которого невозможно было добиться искусственными средствами. Вид у нее был элегантный и самоуверенный. Глядя на нее, никто бы не догадался, что она дочь простой заводской работницы и горького пьяницы.

Люси выбрала столик и осторожно села, заботясь о том, чтобы не порвать колготки. Скотт стоял, явно ожидая приглашения сесть. Надо было быть слепой, чтобы не обратить внимания на то, как он хорошо выглядел в черном костюме и при галстуке строгой расцветки. Тем не менее в нем чувствовалось беспокойство: он был напряжен и готов к решительным действиям. Стало ясно, что он пришел с определенной целью и не уйдет, пока не выполнит ее.

— Что ж, можешь сесть и присоединиться ко мне, — сказала она.

Скотт сел напротив и ждал, пока она доставала бутерброды и бутылку холодного чая.

— С чем бутерброды? — поинтересовался он.

— С тунцом. Пожалуйста, угощайся, половина твоя, но ты, вероятно, не ешь тунец.

Казалось, это замечание обидело его.

— Да я ел его сотни раз, — сказал Скотт, хотя в действительности не припоминал такого случая. Он не понимал, какое значение это имело для нее.

Она откусила кусочек бутерброда и выжидательно посмотрела на него.

— Итак, какая причина привела тебя сюда?

Он беспокойно поерзал на стуле.

— Я кое-что проверил вчера вечером и узнал, что ты действительно родила девочку в день аварии.

— Думаю, отец научил тебя этому.

Скотт непонимающе посмотрел на нее.

— Чему научил?

— Проверять все, что тебе говорят.

Он стиснул зубы.

— Если ты имеешь в виду, что мой отец был осторожен в делах, тогда ты права. Он не добился бы того положения, которое имел, если бы позволил обманывать себя.

— Люди, возможно, обманывали его, но лишь потому, что он сам поступал точно так же. Я знаю, как он третировал и обманывал своих рабочих, видела это по своей маме. — Люси наклонилась ближе к нему. — А еще я видела лагеря для переселенцев. Дома хуже собачьей конуры. И не пытайся убеждать меня, что твой отец был хорошим человеком.

На скулах Скотта заиграли желваки. Лагеря для переселенцев были яблоком раздора между его отцом и им многие годы. Скотт победил только потому, что пригрозил, что выйдет из семейного бизнеса. Теперь дома содержались в чистоте, велась борьба с грызунами и тараканами, бытовые удобства поддерживались в хорошем состоянии. Впрочем, какое Люси было до этого дело?

— Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать недостатки своего отца, — произнес он наконец. — Давай поговорим о нашей дочери.

— Ее зовут Келли, — сказала Люси.

— И ты пятнадцать лет ждала, чтобы сказать мне это?

— Я уже говорила о причинах своего молчания.

Скотт положил руки на стол и сцепил пальцы.

— Теперь, когда я все знаю, чего ты ждешь от меня?

Она посмотрела на его кисти и отметила про себя, что из тонких юношеских они превратились в крепкие мужские руки. Она припомнила, с какой гордостью держалась за его руку во время свиданий. В те годы ни для кого не было секретом, что Скотт мог иметь любую приглянувшуюся ему девушку. Но он выбрал ее, дочь Дарнела Одама, чем удивил не только одноклассников, но и ее саму. Больше всего ее тронуло то, с каким волнением и робостью он подошел к ней, чтобы в первый раз пригласить ее на свидание. А она-то ожидала, что сын Обри Баффорда высокомерный и самонадеянный.

Тогда Скотт был молод и наивен. Влияние отца еще не наложило на него отпечаток. Оторвав взгляд от его рук, она взглянула на него. Карие глаза смотрели на нее настороженно.