Заповедник Сказок 2015 - [182]

Бывали и такие, кто пробовал возмущаться. Ответ был всегда один: «Хочешь, чтоб я вызвал утилизацию?» А этого никто не хочет. Хоть и не живёшь вовсе, а выживаешь, как дикое зверьё какое — прячешься ото всех на свете, боишься оказаться не в то время не в том месте, мёрзнешь и голодаешь, всегда молчишь и всё терпишь…

В общем, тем вечером, когда Игорь меня к себе привёл, я просто ошалел. Я в доме-то жилом не был с тех пор, как мать умерла. Только в окошки иногда заглядывал и представлял, как это — жить там, внутри. На улице, как сейчас помню, морозец такой уже крепкий по вечерам стоял. Оно и понятно — середина ноября ведь. А в доме так тепло! И едой пахнет. В прихожей нас встретила Астра. Мне сразу показалось, что она чем-то на маму мою похожа, хоть маму я и не помню совсем — только фотографию на могиле пару раз видел, когда на кладбище удавалось проскользнуть.

Астра сначала на Игоря посмотрела, вопросительно так, а потом — на меня. Спросила:

— Голодный?

А я и ответить не смог — комок в горле. Вроде, я ей кивнул. А может, и нет. Мне тогда было очень неловко — вокруг всё такое чистенькое, аккуратное, а я — такой грязный, ободранный, да ещё, хоть сам давно принюхался, но ведь знаю, что помойкой воняю. А Астра даже и не поморщилась.

Прошёл я вслед за Игорем на кухню, меня усадили за стол, налили полную тарелку щей и отрезали огромный ломоть хлеба. Я в жизни ничего вкуснее не ел! Моя тарелка опустела ещё до того, как Игорь успел проглотить первую ложку. И мне тут же налили добавки. Я ел, Игорь ел, а Астра сидела и молча смотрела на нас.

Покушал я, поблагодарил их и собрался было обратно на свалку. И вот тут-то Игорь меня окончательно ошарашил: оставайся, говорит. Я его даже и не понял. Никто в своём уме не приютит нелегала. Даже не накормит — уже за одно это поплатиться можно, сами понимаете. Да как! Большинство рассудит, что кусок хлеба, отданный нелегалу, не стоит сокращения своей жизни на десять лет. И уж тем более не стоит он двадцати лет жизни своих детей, и тридцати — внуков. Эффективный механизм, ничего не скажешь…

Игорь с Астрой, кажется, догадались, о чём я думаю. Астра как-то странно улыбнулась, сказала, что мне не стоит беспокоиться, и позвала за собой. Провела в соседнюю комнату, в зал. Там несколько человек смотрели телевизор. Вывела она меня на самую середину и сказала:

— Знакомьтесь, у нас пополнение. Это — Никита.

Я оглядел незнакомые лица, а сам всё раздумывал, как бы поскорее удрать: мне очень не хотелось, чтобы эти замечательные люди расплачивались за свою доброту годами жизни. И тут, я увидел, что в дальнем углу зала, в полумраке в кресле сидит старик. Кажется, я в жизни не удивлялся столько раз, сколько в тот день. Вы когда-нибудь стариков видели? Настоящих, а не в кино?

Это был отец Астры, Павел Семёнович. Уже потом я узнал, что ему шестьдесят семь. Ну а то, что он — нелегал, я понял сразу. Разумеется, а как же ещё? Ведь только самые большие шишки доживают до шестидесяти. Да и про это я знал лишь понаслышке, а вживую редко встречал кого-то старше пятидесяти. И ещё я начал смутно догадываться, что имела в виду Астра, когда велела мне не беспокоиться.

— Ну, — потёр руки режиссёр, — пора делать деньги.

— А не рано? — засомневался ассистент.

— Какое там! Мы сейчас растеряем остатки аудитории. Ажиотажа по поводу этого монолога ожидать вряд ли стоит, — пренебрежительно скривился режиссёр. — То ли дело было, когда к нам бывший премьер заявился. Помнишь?

— Я здесь тогда не работал, но передачу ту смотрел! Мне кажется, не было таких, кто её пропустил. Он сначала шикарную оргию устроил, да? А когда навеселился, решил подгадить на прощанье бывшим партнёрам и такого про них нарассказал! Обо всяких тёмных делишках, о махинациях. Имена называл. Оторвался мужик напоследок, нечего сказать. А голов, голов-то в правительстве сколько полетело потом…

— Ты рекламу запускай давай, — напомнил режиссер.

…Так что к концу вечера я знал историю каждого из них. А потом рассказал свою. Поначалу шло туго — я ни разу в жизни этим не делился. Не потому, что не хотел — просто не с кем было. А тут меня так внимательно слушали и хотя и молчали, но я чувствовал, как они мне сопереживают. Я говорил и говорил, и начинал постепенно осознавать, как мне повезло. Повезло так, как редко кому везёт…

Те, кто самодовольно считает, что у них есть всё, не правы. В их жизни нет самого главного — таких хороших людей, с которыми встретился я. Их ведь почти не осталось — тех, кого волнует еще что-то помимо самих себя. Искренне неравнодушных к чужим проблемам, сочувствующих и сопереживающих бедам других, готовых помочь — и при этом совершенно бескорыстно. Я раньше думал, что их и нет вовсе — так, выдумка, вроде детской сказки. Собственно, я был в этом абсолютно уверен. Пока судьба меня не свела с Игорем, Астрой и людьми, которых они пустили в свой дом…

Мне освободили крохотную кладовку на первом этаже и поставили кровать. Пожалуй, никакие дворцовые покои не могли бы поразить меня больше, чем этот крохотный тёплый и тёмный закуток. Я долго ворочался той ночью, не мог заснуть. Всё пытался осознать, что это — взаправду.