Заповедник и другие истории - [47]
Примерно час я находился в шоке. Потом начал сопоставлять какие-то факты. Решил, что между звонком Эльвиры и обыском Котельникова есть прямая связь.
Мои рассказы попали в КГБ. Там с ними ознакомились. Восторга, естественно, не испытали. Позвонили в издательство – гоните, мол, этого типа…
Видно, я из тех, на ком решили отыграться.
Звоню Котельникову:
– Кто тобой занимается?
– Майор Никитин.
Я пошел в КГБ. Захожу. Маленькая приемная, стул, две табуретки. Постучал в окошко. Выглянула женщина.
– К майору Никитину.
– Ждите.
Минут десять прошло. Заходит тип в очках. Среднего роста, крепкий, на инженера похож.
– Товарищ майор?
– Капитан Зверев.
– А где майор Никитин?
– В командировке. Изложите ваши обстоятельства.
Я изложил.
– Должен навести справки, – говорит капитан.
– Когда мне рукопись вернут?
– Наберитесь терпения. Идет следствие. В ходе его станет ясно, какие бумаги мы приобщим к делу. Позвоните в среду.
– Когда Никитин вернется?
– Довольно скоро.
– А почему мою книжку запретили?
– Вот этого я сказать не могу. Мы к литературе отношения не имеем.
Ладно, думаю, подожду.
Зашел в издательство. Эльвира страшно перепугалась. Увела меня на пожарную лестницу. Я говорю:
– Объясните мне, что происходит?
– Не могу. И более того, не знаю. Просто намекнули, что книга запрещена.
– Намекнули или дали соответствующее указание?
– Это одно и то же.
– Я пойду к Акселю Тамму.
– Не советую. Что вы ему скажете? Я же сообщила вам о запрете неофициально.
– Что-нибудь скажу. Мол, ходят слухи…
– Это несерьезно. Ждите, когда он сам вас известит.
Уже в издательстве мне показалось, что люди здороваются смущенно. На работе – то же самое.
День проходит, второй, третий. Звоню капитану.
– Пока, – говорит, – никаких известий.
– Пусть мне рукопись вернут.
– Я передам. Звоните в пятницу…
Эльвира молчит. На работе какая-то странная обстановка. Или мне все это кажется…
Пятница наступила. Решил не звонить, а пойти в КГБ. Чтобы им было труднее отделаться.
Захожу в приемную. Спускается новый, в очках.
– Могу я видеть капитана Зверева?
– Болен.
– А майор Никитин?
– В командировке. Изложите свои обстоятельства мне…
Я начал понимать их стратегию. Каждый раз выходит новый человек. Каждый раз я объясняю, в чем дело. То есть отношения не развиваются. И дальше приемной мне хода не будет…
Я как дурак изложил свои обстоятельства.
– Буду узнавать.
– Когда мне рукопись вернут?
– Если рукопись будет приобщена к делу, вас известят.
– А если не будет приобщена?
– Тогда мы передадим ее вашим коллегам.
– В секцию прозы?
– Я же говорю – коллегам, журналистам.
– Они-то при чем?
– Они – ваши товарищи, пишущие люди. Разберутся, как и что…
Товарищи, думаю. Брянский волк мне товарищ…
Я спросил:
– Вы мою рукопись читали?
Просто так спросил, без надежды.
– Читал, – отвечает.
– Ну и как?
– По содержанию, я думаю, нормально… Так себе… Ну а по форме…
Я смущенно и горделиво улыбнулся.
– По форме, – заключил он, – ниже всякой критики…
Попрощались мы вежливо, я бы сказал – дружелюбно.
В понедельник на работе какая-то странная атмосфера. Здороваются с испугом. Парторг говорит:
– В три часа будьте у редактора.
– Что такое?
– В три часа узнаете.
Подходит ко мне дружок из отдела быта, шепчет:
– Пиши заявление.
– Какое еще заявление?
– По собственному желанию.
– С чего это?
– Иначе тебя уволят за действия, не совместимые с престижем республиканской газеты.
– Не понимаю.
– Скоро поймешь.
Дикая ситуация. Все что-то знают. Один я не знаю…
Написал как дурак заявление. Захожу в кабинет редактора. Люди уже собрались. Что-то вроде президиума образовалось. Курят. Сурово поглядывают. Сели.
– Товарищи, – начал редактор…
Гром небесный
– Товарищи, – начал редактор, – мы собрались, чтобы обсудить… Разобраться в истоках морального падения… Товарищ Довлатов безответственно передал свою рукопись «Зона» человеку, общественное лицо которого… Человеку, которым занимаются соответствующие органы… Нет уверенности, друзья мои, в том… А что, если этой книгой размахивают наши враги?… Идет борьба двух миров, двух систем… Мы знали Довлатова как способного журналиста… Но это был человек двойной, так сказать… Два лица, товарищи… Причем два совершенно разных лица… Но это второе лицо искажено гримасой отвращения ко всему, что составляет… И вот мы хотим, образно говоря, понять… Товарищи ознакомились с рукописью… Прошу высказываться…
Господи, что тут началось! Я даже улыбался сначала.
Заместитель редактора К. Малышев:
– Довлатов скатился в болото… Льет воду на мельницу буржуазии… Опорочил все самое дорогое…
Костя, думаю, ты ли это? Не ты ли мне за стакан портвейна выписывал фиктивные командировки? Сколько было выпито!..
Второй заместитель редактора Б. Нейфах:
– У Довлатова все беспросветно, мрачно… Нравственные калеки, а не герои… Где он все это берет? Как Довлатов оказался в лагере?… И что такое лагерь? Символ нашего общества?… Лавры Солженицына не дают ему покоя…
Ответственный секретарь редакции И. Популовский:
– Довлатов опередил… У Солженицына не так мрачно… Я читал «Ивана Денисовича», там есть положительные эмоции… А Довлатов все перечеркнул…
Заведующий военно-патриотическим отделом И. Гаспль:
– Один вопрос – ты любишь свою родину?
Сергей Довлатов — один из наиболее популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы и записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. «Заповедник», «Зона», «Иностранка», «Наши», «Чемодан» — эти и другие удивительно смешные и пронзительно печальные довлатовские вещи давно стали классикой. «Отморозил пальцы ног и уши головы», «выпил накануне — ощущение, как будто проглотил заячью шапку с ушами», «алкоголизм излечим — пьянство — нет» — шутки Довлатова запоминаешь сразу и на всю жизнь, а книги перечитываешь десятки раз.
Сергей Довлатов — один из наиболее популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы и записные книжки переве дены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. «Заповедник», «Зона», «Иностранка», «Наши», «Чемодан» — эти и другие удивительно смешные и пронзительно печальные довлатовские вещи давно стали классикой. «Отморозил пальцы ног и уши головы», «выпил накануне — ощущение, как будто проглотил заячью шапку с ушами», «алкоголизм излечим — пьянство — нет» — шутки Довлатова запоминаешь сразу и на всю жизнь, а книги перечитываешь десятки раз.
Сергей Довлатов родился в эвакуации и умер в эмиграции. Как писатель он сложился в Ленинграде, но успех к нему пришел в Америке, где он жил с 1979 года. Его художественная мысль при видимой парадоксальности, обоснованной жизненным опытом, проста и благородна: рассказать, как странно живут люди — то печально смеясь, то смешно печалясь. В его книгах нет праведников, потому что нет в них и злодеев. Писатель знает: и рай, и ад — внутри нас самих. Верил Довлатов в одно — в «улыбку разума». Эта достойная, сдержанная позиция принесла Сергею Довлатову в конце второго тысячелетия повсеместную известность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Двенадцать глав «Наших» создавались Довлатовым в начале 1980-х годов как самостоятельные рассказы. Герои — реальные люди, отсюда и один из вариантов названия будущей книги — «Семейный альбом», в которой звучит «негромкая музыка здравого смысла» (И. Бродский), помогающая нам сохранять достоинство в самых невероятных жизненных ситуациях.
Сергей Довлатов — один из самых популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и роднит писателя с такими мастерами трагикомической прозы, как А. Чехов, Тэффи, А. Аверченко, М. Зощенко. Настоящее издание включает в себя ранние и поздние произведения, рассказы разных лет, сентиментальный детектив и тексты из задуманных, но так и не осуществленных книг.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Электронная книга постмодерниста Андрея Шульгина «Слёзы Анюты» представлена эксклюзивно на ThankYou.ru. В сборник вошли рассказы разных лет: литературные эксперименты, сюрреалистические фантасмагории и вольные аллюзии.
Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/.
Психологический роман «Оле Бинкоп» — классическое произведение о социалистических преобразованиях в послевоенной немецкой деревне.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
По сценариям Валентина Константиновича Черных (1935–2012) снято множество фильмов, вошедших в золотой фонд российского кино: «Москва слезам не верит» (премия «Оскар»-1981), «Выйти замуж за капитана», «Женщин обижать не рекомендуется», «Культпоход в театр», «Свои». Лучшие режиссеры страны (Владимир Меньшов, Виталий Мельников, Валерий Рубинчик, Дмитрий Месхиев) сотрудничали с этим замечательным автором. Творчество В.К.Черных многогранно и разнообразно, он всегда внимателен к приметам времени, идет ли речь о войне или брежневском застое, о перестройке или реалиях девяностых.
Сергей Довлатов – один из самых популярных и читаемых русских писателей конца ХХ века, и он «обречен» оставаться таким еще долгое время. Его произведения – та самая великая классика, которая, при всей своей значимости, остается интересной и близкой читателям, независимо от возраста, национальности, эрудиции или, говоря словами самого Довлатова, «степени интеллектуальной придирчивости». Лев Лосев сформулировал это качество довлатовской прозы так: «Довлатов знал секрет, как писать интересно». В настоящее издание вошли ранние рассказы и повести Довлатова, а также широко известные и любимые произведения: «Зона», «Компромисс», «Наши», «Иностранка» и «Чемодан».
Роман «Хмель» – первая часть знаменитой трилогии «Сказания о людях тайги», прославившей имя русского советского писателя Алексея Черкасова. Созданию романа предшествовала удивительная история: загадочное письмо, полученное Черкасовым в 1941 г., «написанное с буквой ять, с фитой, ижицей, прямым, окаменелым почерком», послужило поводом для знакомства с лично видевшей Наполеона 136-летней бабушкой Ефимией. Ее рассказы легли в основу сюжета первой книги «Сказаний». В глубине Сибири обосновалась старообрядческая община старца Филарета, куда волею случая попадает мичман Лопарев – бежавший с каторги участник восстания декабристов.
«Конь Рыжий» – продолжение романа «Хмель» и вторая часть знаменитой трилогии Алексея Черкасова «Сказания о людях тайги», созданная им в соавторстве с супругой Полиной Москвитиной. Роман написан в 1972 году – позже других книг трилогии, и посвящен бурным событиям Гражданской войны. Сибирь охвачена белым террором, и даже непреклонным старообрядцам не удалось остаться в стороне от политических событий: Белая Елань разделилась на два лагеря, взбудораженная стремительным бегом грозного и неумолимого времени.