Заповеди Леса - [52]

Эрик знал, что не отдал бы её Ярославу ни за какие дары в мире. Он также знал, что не любит её. Любовь — определённо не то, что он к ней испытывал. Она просто была ему нужна, она просто давала ему покой. И за этот месяц он ис-кренне к ней привязался.

Ему нужно было поговорить с Елизарой, разобраться во всём. Хотя идти к старой ведьме совсем не хотелось.

Однако он уже почти подошел к порогу её дома. Вежливо постучал в дверь, хотя понимал, что манеры здесь не приветствуются.

Дверь не открылась. Это значило лишь одно — сегодня Елизара была не в настроении принимать гостей и давать советы.

Эрик постоял ещё несколько минут возле ветхого дома. Он чувствовал жа-жду, ему нужно было охотиться. Раньше он спокойно сживался со своей приро-дой, его злили лишь неконтролируемые превращения в полнолуние. Но теперь он презирал зверя внутри себя.

Зверь проснулся, именно он заставил Эрика принять облик волка. Он гнал его как можно дальше от дома Елизары.

И именно он в итоге заставил Эрика разорвать ни в чем неповинного пут-ника на части. Кровь было повсюду. Зрелище разорванного тела ужаснуло Эрика, когда он принял свой человеческий облик. Он всё больше ненавидел свою сущ-ность, он всё больше желал себе смерти.

Ярослав редко поддавался чувствам. Но со Златой он не хотел быть бес-чувственной статуей. Он уже однажды отдал своё сердце человеку, он уже одна-жды раскрыл свою душу… Но здесь другое, Злата была его сестрой. Она отчасти принадлежала ему, а он отчасти принадлежал ей. У них было одно и то же начало, но совершенно разные пути. Его попытка обратить её провалилась. Тело Златы отвергло превращение. Свет так отчаянно сопротивлялся тьме. Эта борьба вечна, ей нет начала и конца.

Когда Ярослав был ребёнком, он стремился к свету. Он был сострадатель-ным и добрым. Но толпа возненавидела его за грехи родителей. Его травили, как дикого зверя. К нему были жестоки даже самые добрые люди. Он был одинок.

Но теперь в жизни вновь появился смысл. Вновь что-то ожило в душе.

Он не собирался оставлять её. Он не собирался позволять миру так же уни-зить её, как когда-то мир унизил его.

— Я знаю, что случилось, — она влезла в комнату Ромы через окно, при этом не испытав ни капли неудобства, словно он позволил ей это сделать.

— Тебя никто не звал, уходи, — он отвернулся от неё, рассчитывая на то, что девушка оскорбится и уйдёт. Но она не уходила. Её фиолетовые глаза внимательно следили за каждым его движением. Рома физически ощущал её взгляд. — Я сказал — убирайся!

Он был раздражён. Ему хотелось выплеснуть боль, накопившуюся внутри сердца. Но слёзы он заменил злостью и сорвал её на Лине.

Он обернулся. Его глаза горели огнём ненависти и боли.

— Ты глухая?! Или ты тупая?! Что ты можешь знать о том, какого это потерять близкого человека?!

Лина молчала, а Рома тяжело дышал. Где-то глубоко в душе тихий голосок твердил, что так поступать нельзя, что эта девушка, вампирша, ни в чём не виновата. Не она убила его мать. Но когда мы теряем близких людей, голос рассудка затихает. А на его место приходи тупая боль, разрушающая изнутри.

Они смотрели друг на друга, но каждый думал о своём. А потом Лина сделала то, чего Рома ожидал от неё меньше всего. Она обняла его. Тихо подошла к нему и легонько обняла, казалось, её руки едва коснулись его тела, но он ощутил неожиданное тепло, зародившееся в душе.

— Мою семью сожгли заживо в нашем доме, у меня на глазах. Убийца моих родных держал меня в замке и насиловал, пока я ему не надоела, — она замолчала. Он видел, как изменилось выражение её лица. Боль, столько лет, веков, живущая внутри, стремилась вырваться наружу. Молчание затянулась на несколько минут, и Рома не знал, как правильно прервать его и стоит ли это делать вообще. Однако Лина решила проблему сама:

— Рома, я прекрасно понимаю твою боль. В такое время просто нужен друг, — она отстранилась от него, — я могу им стать.

— Ты ненавидишь мою сестру и меня.

— Только твою сестру. Ты просто мне интересен, ты мне кое-кого напоминаешь, — она отвернулась от него, но он заметил на её лице тень боли.

— Кого?

— Близкого мне человека, — когда она снова повернулась к нему, на её губах появилась лёгкая улыбка, но глаза были полны грусти.

Она ещё несколько часов пробыла с ним, отвлекая, успокаивая, а потом ушла.

Глава двенадцатая. Борьба

Как же страшно потерять то, что удерживает нас от пропасти безумия. Каждый день, каждый час, каждая минута превращаются в борьбу. Нам кажется, что мы боремся со своими демонами, но на самом деле мы боремся сами с собой.

Я была слабой. Прошёл месяц со смерти матери, но я так и не нашла в себе силы вернуться к обычной жизни. Я стала кем-то вроде местного затворника. Рома не общался со мной, с дедушкой и бабушкой у нас были натянутые отноше-ния. Оля приходила ко мне несколько раз, но ей быстро надоела вечно плачущая, не способная справиться с утратой девушка. Вот так и настал конец нашей якобы почти дружбы. Что касается Димы, я его не видела с той самой ночи. Оля сказала мне, что её брат словно сошёл с ума. Он так сильно изменился, стал холодным и замкнутым.

Мой мир сузился до одного человека, хотя человеком его называть и не-правильно.