Запомните нас такими - [60]

— Давай! — Он протянул пришельцу руку, и тот прыгнул на борт. Похоже — новая фаза пошла.

— Ну так чего он сделает-то? — Я пытался все же взять ситуацию под контроль.

— Всё! — повторил Никита упрямо.

Вблизи гость тоже не слишком выигрышно гляделся. Что — «всё»? Он хотя бы для себя «что-то» сделал! Отнюдь не цветущ! Но глядел нагло, особенно правый глаз. Видно, оценивал мою силу и влияние на борту. Оценил невысоко.

— Мы с тобой вроде договаривались, а не с этим? — Он повернулся к Никитушке ликом, ко мне спиной.

Хочет, похоже, нас поссорить? И это удастся ему! Сойти, что ль, на берег? И оставить друга? Нет.

— Лосятину обещал купить! — воскликнул Никита, радуясь, что не совсем еще пропил память, более того — проявил деловую хватку.

Лосятину — это хорошо! Эта зловещая лосятина чуть уже не погубила его!

— Показывай! — произнес Коля-Толя. Раскомандовался тут.

Мы полезли в трюм (я корячился вместе с ними, взяв всю свою волю в кулак, стараясь не упустить ситуацию из-под контроля). Никитушка оторвал мясо от внутренней обшивки... Клейкий лось! После диссертации не видели его. Выглядит внушительно — вся ляжка почти.

— Сколько? — произнес Коля-Толя.

— Пятнадцать кило.

— Сколько?

— Тысяча! — смело Никита сказал.

— Годится! — не моргнув глазом, произнес Коля-Толя (моргать он, похоже, мог только одним живым глазом, но и им не моргнул).

Так! Это удача! Не выпускаем его отсюда, пока все не решим!

— Вот и подшипник у нас развалился, на кардане... не можем плыть, — я вмешался.

Куй железо, пока его нет.

— О подшипнике мы не говорили с тобой! — в полутьме трюма тот глянул нахальным глазом на Никиту. Видно, и Никиту решил подмять!

— Говорили! — упрямо Никита произнес.

Слава богу, соображает, что иногда надо быть и на моей стороне. Точнее, на нашей. Плыть-то нам! Стоянка опасно затянулась.

— Договоримся, — подумав, согласился гость.

Мы вылезли на корму, с наслаждением разогнулись. Что-то во мне есть!

— Ну... так, — я протянул к нему жадные пальцы. — Деньги клади!

— Поглядим еще, сколько подшипник затянет, — увернулся он.

— Так дай же пока за мясо! — настаивал я.

— По мере реализации, — нагло ответил он.

Да, наломал Никитушка дров за короткое время!

— Так реализуй скорее! — воскликнул я.

— Скорее только гонорея! — развалившись тут, уже по-хозяйски, развязно произнес он.

Но без этого Дерсу Узала в этих джунглях мы пропадем.

— Ладно! Пошли на разведку! — Он ткнул Никитушку в бок, решив пренебрегать мною, а им помыкать.

Во влипли мы! Липкий лось.

Никитушка покорно поплелся. Поколебавшись, я тоже спрыгнул. Катер, авось, не уведут. А если и уведут — то бог с ним. Главное — друга спасти, идущего в новых экономических условиях пьяным зигзагом. Ирка меня убьет, если что с ним случится. Пойду.

Сенная в те годы торговала с земли, с кинутых в грязь картонок, именно на них лежал весь товар. Консервы, почему-то в машинном масле, — во всяком случае, обмазанные им снаружи. Стояли бутылки, облепленные опилками. Мраморные магазины, санитарно безупречные, были почему-то пусты. И если кто и поднялся с тех лет в князи, то как раз из грязи. Редкие ларьки над картонками гляделись уже как дворцы. К одной из картонок мы подошли. Пожилой пролетарий распродавал добро родного завода.

— Список, — требовательно сказал наш Вергилий, проводник в этом аду.

Продавец протянул картонку цен и наименований... Цены столько с тех пор скакали, что я их забыл, но перечень товара поразил меня своим благозвучием — помню его до сих пор: шланги армированные гофрированные, паста уплотнительная, ключ фильтра, трубозажим, диск обрезной по камню, по металлу, пистолет герметика, бабочки полдюймовые папа-мама, футорка хромированная, водорозетка, уголок-хром, заглушка, муфта, хомуты.

— Подшипники дай! — потребовал наш друг вторую картонку.

Список подшипников тут я не привожу.

— Дорого! — жестко произнес Коля-Толя, возвращая реестр.

Никита безвольно дернулся, глянул на меня — почему дорого, ведь мы же вроде платим нашим мясом? Наш новый диктатор повел нас через грязь.

— Так! Обложили! — произнес он, кивнув на довольно трухлявый ларек на подходе к станции метро «Сенная площадь».

— Кто обложил? — покорно спросил Никита.

— Кто? Эти... горные орлы!

Действительно, несколько «горных орлов», крутя на пальце цепочки с ключами, стояли невдалеке.

— А нам-то что? — спросил я грубо.

— Так это ж мой ларек!

Выходит, это касается и нас? Как пелось в модной в те годы песне: «Если радость на всех одна, то и беда одна»? А как же иначе!

— Подпалят! Надо все выносить! — скомандовал Коля-Толя.

Он отпер ларек, и под взглядами «орлов» мы таскали добро на катер. Стремительная карьера! Вчера еще Никитушка был почти доктором наук (одной, во всяком случае, ногой), и вот — грузчик у какого-то ханыги! Да и я недалеко ушел. Но все-таки я, в отличие от моего ученого друга, окончательно сломленного, пытался что-то выяснять.

— За что они сжечь-то тебя хотят?

Мы с Никитушкой с натугой опустили на корму скособоченный ящик, брякающий бутылками вина с удивительным названием на косой наклейке — «Гара-Еры».

— Так я им долг не отдаю!

Мы с Никитой ошеломленно глянули на него. Этот буревестник экономической свободы нас пугал.