«Запомните меня живым». Судьба и бессмертие Александра Косарева - [92]
Вообще-то идея насчет погрома в комсомоле принадлежала Ежову, который одобрил ее у Сталина. Но в данный момент нарком впал в запой, ощутив над собой лезвие гильотины, и его мало что интересовало больше собственной судьбы.
Берия догадывался, что Ежов обречен. И если б с «комсомольским делом» выгорело, как бы он, Лаврентий, поднялся в глазах Сталина! Каким героем мог бы выглядеть! Как укрепил бы свою власть!
А поэтому, чтобы знать точно, быть уверенным, что арестованным определенно все кости переломают, но признание выбьют, он собрал следственную группу из испытанных изуверов и садистов. Им и раньше никого не было жаль. И озвучил решение, согласно которому следствие возглавят «товарищи Кобулов, Родос, Шварцман и Макаров с группой подчиненных им следователей».
— Товарищ комиссар государственной безопасности, — спросил кто-то из «подчиненных», когда перешли к разделу вопросов, — на каком уровне мы имеем право вести допросы подозреваемых?
— Каких подозреваемых? — зловеще обрезал Берия. — Это при царе были подозреваемые! У нас арестованные и обвиняемые! Не церемониться с грязными собаками! Понятно вам? С первых минут допроса дайте им понять, что они не на званом приеме, а в НКВД!
— Так точно! А санкции прокурора?
— Я лично подпишу вам любые санкции! Я и есть санкция! У меня полномочия от Центрального Комитета партии!
Моя героическая бабушка Мария Нанейшвили потом мне расскажет, что они с Косаревым, едва очутившись на Лубянке, поняли, как это все работает. Полнейшее беззаконие. На собственном опыте она убедилась, что документы на арест оформляли, действительно, без санкции прокурора, задним числом. Что в ордерах на арест и в протоколах обысков всегда стояли прочерки, чтобы можно было вписать любую дату. И что никакой «правды» в этом департаменте никогда не сыщешь.
Глава двадцать шестая
Тень леди Макбет
Шла хрущевская оттепель.
На Старой площади, в здании Центрального Комитета КПСС все постепенно привыкли, что каждый день в одно и то же время к подъезду вместе с другими сотрудниками спешит видавшие виды блондинка с немного усталыми, но голодными глазами. Как будто ей пообещали что-то важное, окончательное, что раз и навсегда утвердит ее в своей праведности, а врагов покарает.
— Здравствуйте, товарищи! — бодро приветствовала она работников ЦК КПСС, вышагивая и размахивая портфелем.
Но ей не отвечали, сторонились, и, если она заходила в лифт, никто с нею не ехал, ждали.
Она же поднималась на свой этаж, заходила в пустой кабинет с портретом Сталина на стене. Сидела там до вечера, выходя, как положено, только на обеденный перерыв.
Наверное, нормальному человеку требовалось для этого иметь душевную силу и недюжинную выдержку. Она — выдерживала. Словно знала про себя какую-то правду, о которой никому невдомек.
Ее телефон молчал. Никто к ней не заходил. В столовой, если она подсаживалась за столик с подносом, люди молча вставали и пересаживались. Да и сама она уже месяц как не числилась на работе.
Ее исключили из партии 28 июня 1956 года решением Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, уволили с работы.
Наконец, у нее отобрали пропуск. И в Москве она не жила, поскольку мужа перевели на работу в Рязань. Однако всякое утро она садилась на московскую электричку и весь день стояла у входа в здание.
Мишакова была столь неординарной фигурой, что даже Александр Аронов, крупный русский поэт, в то время журналист «Московского комсомольца», помянул ее в стихах, назвав их «Баллада о сволочи».
Вот она в некотором сокращении:
Но однажды прямо от дверей ЦК КПСС ее увезли в психиатрическую больницу. Потом выпустили. Она окончила свою странную, страшную жизнь в год московской Олимпиады…
А началась «Баллада о сволочи» с того, что в августе 1937 года, в самый разгар неприятностей, в кабинет Косарева постучалась приятной наружности женщина. Впрочем, вид у нее был вполне девичий, блондинка с голубыми глазами, 31 год.
Протянула руку.
— Мишакова, Ольга Петровна!
Аспирантка, год отработала в Кировском райкоме комсомола, занималась учащейся молодежью, вступила в партию, и вот партия ее направила. Косарев предложил ей вакансию инструктора отдела агитации и пропаганды ЦК комсомола, Мишакова радостно согласилась. Лишь одно тогда чуточку покоробило Косарева.
Прощаясь, Ольга снова панибратски протянула руку и, жестко поглядев в глаза генсеку, сказала:
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
Это произошло в 1975 году, когда Мишель Фуко провел выходные в Южной Калифорнии по приглашению Симеона Уэйда. Фуко, одна из ярчайших звезд философии XX века, находящийся в зените своей славы, прочитал лекцию аспирантам колледжа, после чего согласился отправиться в одно из самых запоминающихся путешествий в своей жизни. Во главе с Уэйдом и его другом, Фуко впервые экспериментировал с психотропными веществами; к утру он плакал и заявлял, что познал истину. Фуко в Долине Смерти — это рассказ о тех длинных выходных.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Впервые на русском публикуется дневник художника-авангардиста Алексея Грищенко (1883–1977), посвящённый жизни Константинополя, его архитектуре и византийскому прошлому, встречам с русскими эмигрантами и турецкими художниками. Книга содержит подробные комментарии и более 100 иллюстраций.
Повествование описывает жизнь Джованны I, которая в течение полувека поддерживала благосостояние и стабильность королевства Неаполя. Сие повествование является продуктом скрупулезного исследования документов, заметок, писем 13-15 веков, гарантирующих подлинность исторических событий и описываемых в них мельчайших подробностей, дабы имя мудрой королевы Неаполя вошло в историю так, как оно того и заслуживает. Книга является историко-приключенческим романом, но кроме описания захватывающих событий, присущих этому жанру, можно найти элементы философии, детектива, мистики, приправленные тонким юмором автора, оживляющим историческую аккуратность и расширяющим круг потенциальных читателей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.