Запомни мои губы - [5]

Он положил «наладонник» на столик и зажмурил глаза… Через полчаса он поужинает, потом ляжет в постель, выспится, а потом… Потом его ожидает очень и очень неплохой день, насыщенный интересными событиями, в отличие от сегодняшнего. И, пожалуй…

— Ты вернулся? — услышал Ричи полувопрос-полуутверждение.

Он открыл глаза и обернулся. На лестнице, держась одной рукой за перила, другой — придерживая тюрбан из желтого махрового полотенца, стояла Леа. Ее лицо было озарено улыбкой, как лучами утреннего солнца. Но этого Ричи не заметил, потому что его взгляд сразу же упал на полотенце — слишком уж ярким, вызывающим был этот желтый, какой-то цыплячий цвет.

— Что это? — поинтересовался Ричи, недовольно покосившись на полотенце.

Леа пожала плечами — странный вопрос.

— Новая шляпка, — пошутила она, — такие нынче в моде.

— Нора, — вяло и недовольно произнес Ричи, — дорогая… Ты же знаешь, что я не очень люблю желтый. Это полотенце… Оно… Ну как-то не соответствует всему остальному. Какое-то желтое пятно…

Улыбка, появившаяся на лице Леа, погасла. Какая досада! Она так хотела предстать перед мужем во всей красе, в новой ночной рубашке, чистая и благоуханная… И надо же, совсем забыла о полотенце. А ведь он действительно не любит желтый цвет…

— Мне казалось, ты не любишь этот цвет только в одежде, — увядшим голосом оправдалась Леа. — Полотенце можно снять…

— И повесить в ванную, дорогая, — произнес Ричи таким тоном, будто собрался читать лекцию на научную тему. — Мне кажется, что зеленый кафель и желтое полотенце не слишком хорошо сочетаются друг с другом…

— Может, ты и прав, — кивнула Леа, не видящая в полотенце серьезной проблемы. Она никогда не понимала такой одержимости Ричи, касающейся сочетаемости цветов и дизайна квартиры. Конечно, и во флористике достаточно таких правил, но даже эта работа допускает авторские вольности. — Разве это так важно? Я купила его совсем недавно, потому что оно радовало мне глаза — такое детское, уютное, милое…

— Нора, что за ребячество, — шутливо погрозил он ей пальцем. — Иногда ты ведешь себя как малое дитя, а тебе ведь уже двадцать семь…

Леа убрала полотенце подальше от всевидящего ока Ричи и пошла разогревать ужин. Ричи не любил, когда она вела себя как ребенок, и Леа пыталась соответствовать его вкусам.

Ричи переоделся и заглянул в кухню — дать жене кое-какие указания насчет ужина. Ему нравилось, что Леа всегда пытается угодить ему, даже в самой малости. Она знала наизусть, сколько ложек сахара нужно положить мужу в чай и сколько щепоток соли в его любимый китайский рис. Если Ричи приходил в хорошем настроении, Леа отлично знала, что обычному чаю он предпочтет чай с кленовым листом. А вот если Ричи возвращался с работы не в духе, чай с жасмином и мятой был именно тем, что поможет ему вернуть душевный покой. Леа нравилось готовить, поэтому переменчивое настроение мужа было ей только на руку — она могла лишний раз поупражняться в кулинарии.

Взгляд Ричи пробежался по кухонным столам и остановился на двух чайных чашках, стоящих около блестящей металлической раковины.

— У тебя были гости? — поинтересовался он с наигранным равнодушием.

Но Леа прочитала досаду в его взгляде и поспешила ответить:

— Пэтти заходила.

— Пэтти? — криво улыбнулся Ричи. — Она все еще умудряется пролезать в дверь?

— Ричи! — Леа нахмурилась. — Напоминаю для забывчивых: Пэтти моя подруга.

— Милая, — немного смягчился Ричи, увидев искры непокорства, сверкнувшие в глазах Леа, — милая… Не стоит принимать всерьез все, что я говорю. Ты знаешь — мне не нравится Пэтти, но я стараюсь не выказывать ей этого…

— Угу, — мрачно буркнула Леа, — потому что ты стараешься не видеться с ней вообще. Конечно, я не виню тебя — ты волен общаться с теми, с кем захочешь… И не пытаюсь навязать тебе Пэтти. Только очень тебя прошу, воздержись от шуток в ее адрес, даже если считаешь эти шутки невинными. — Она бросила на Ричи сердитый взгляд, и он тут же пожалел о своей шутке.

Леа всегда болезненно реагировала на то, что Ричи говорил о ее друзьях. А Ричи очень редко отзывался о них хорошо. Сейчас ему не очень-то хотелось лезть на рожон, и он с удовольствием взял бы свои слова обратно, но, увы, сделать это было уже невозможно. Благодушное настроение, в котором Ричи пребывал благодаря планам на завтрашний день, мигом улетучилось, оставив после себя лишь легкий шлейф ностальгии. Настроение, испорченное дома, — ничего хуже для Ричи и быть не могло. За семь лет семейной жизни он успел привыкнуть к тому, что домашний очаг — это опора его спокойствия, которую ничто не должно поколебать. Это было чем-то вроде сделки между ним и Норой, давно подписанным пактом. Пактом, который давал ему право жить своей жизнью и накладывал на него обязательство сделать так, чтобы эта жизнь не вторгалась в тот маленький островок спокойствия, созданный для них Норой. Он четко разграничил права и обязанности свои и Норы, справедливо, по его мнению, посчитав, что прав у его жены должно быть меньше, чем у него самого. Она же все-таки женщина и, как настоящая женщина, должна обладать инстинктом жертвенности, покорности… Ричи никогда не обсуждал этот вопрос с женой, решив добиться всего, что ему нужно, с помощью времени и упорства. Он прекрасно понимал, что если бы Элеонора Блумин с самого начала знала о его далеко идущих планах, она ни за что не согласилась бы стать миссис Майер.