Заплывая за буйки - [10]

Я хотел еще что-нибудь сказать Лиле, ну, вроде, что я все понимаю и не держу на нее зла, или напротив, что я ненавижу ее и буду ненавидеть вечно, но она уже простучала каблучками по железным ступенькам и исчезла во тьме.

Я на ощупь вытащил ящичек с читательскими формулярами. Ничего не было видно, поэтому я поднес его к окну. Светила почти полная луна - в ее свете я нашел букву "П", извлек читательскую карточку Покровского и, поворачивая ее то так, то эдак, чтобы слабый лунный луч высветил чернильную запись, нашел его адрес. Он жил на Канатной - не так уж далеко отсюда.

Я оставил картотеку на подоконнике и выбежал, чуть не забыв запереть за собой дверь.

* * *

Видимо, учения уже окончились, потому что во дворе дома стоял грузовик с включенными фарами и какие-то люди, кряхтя, поднимали в кузов что-то тяжелое. Сначала мне показалось, что это гроб, но потом я понял, что грузят пианино. Оно лаково блестело в лунном свете. Почему ночью? Я решил не ломать над этим голову, а, разглядев эмалевую табличку с номерами квартир над дверью парадной, взбежал на третий этаж. Несколько раз я нажимал на кнопку звонка под фамилией "Покровский" - были и еще кнопки и еще таблички с фамилиями, - мне показалось, что звонок не работает, и я все жал и жал, пока дверь не приоткрылась на длину цепочки.

- Я же сказал, к пяти утра, - недовольно буркнул Покровский.

- Борис Борисыч! Это я, Алик!

- А! - он отстегнул цепочку, - заходи.

Я зашел в темный коридор (свет он включил, но накал был опять никакой), и перевел дыхание.

- Все не так! Все получилось не так!

- Догадываюсь, - сухо сказал он, - все всегда получается не так. А в данном случае что конкретно?

- Турция... Вы знаете, чья сейчас Турция?

- Ну да, - он пожал плечами, - Турецкая социалистическая республика, - будто вы этого не знаете? Помнится, вы рассуждали на тему, что было бы, если бы Россия в свое время не вышла к Средиземному морю?

Выход в Атлантику. Босфор и Дарданеллы. Плацдарм в Малой Азии. Кто-то, гораздо умнее меня взял и просчитал и не ошибся...

- Может, это и не так уж плохо, - пробормотал он, - учитывая, что сейчас творится на Дальнем Востоке.

- Да ничего там не творится! Не творилось, пока мы...

Пока Шарлота не стала нарезать черный хлеб. Пока Соня не вышла замуж за Болконского. Пока...

- Что, - неуверенно сказал он, - было лучше?

- Гораздо лучше! Вы что, не помните?

- За мной должны заехать в пять утра, - сказал он, - нас перебрасывают в Красноярск. Я хотел хоть немного выспаться.

- Нельзя так, - я почувствовал, как слезы затекают мне за воротник, и только поэтому осознал, что плачу, - нельзя...

Тот румяный врач назвал это сверхидеей. Я думаю, это примерно то же, что мания, нечто, что гонит вперед, и сжимает грудь, и не дает дышать... Не будь ее, я бы, наверное, тоже принял все как есть, и не удивлялся бы, и успокоился. Но эта мания выжгла у меня в мозгу огненную печать, и я твердо помнил, что так не должно...

- Что, - он близоруко моргнул, - вы хотите отменить Турцию?

- Да! Как же я... я же тренировался! Я же мечтал! Куда мне теперь плыть? Куда деваться?

- Но я не могу. Как можно отменить реальность?

- Но у вас же получалось! Вы ведь уже делали! До пяти еще есть время. Если подумать... найти что-то правильное... Правильную классику...

- У меня больше нет классики, - невыразительно сказал он.

- Тогда пошли! В библиотеку! У меня ключ - вот!

Я для убедительности встряхнул ключом.

- Алик, - сказал он, - вы вообще в курсе, что после двух ночи действует комендантский час?

- Я... нет. Но ведь сейчас только полвторого!

- За мной в пять должны заехать, - напомнил он.

- Если все пойдет как надо, никто никуда не поедет. Это все из-за "Тараса Бульбы"!

Он сказал:

- Мне кажется, вы преувеличиваете! Алик, а вы вообще... как себя чувствуете?

Я понял, что он уже и сам не помнил настоящей реальности. Может, подумал я в тихой панике, та реальность, где мы встретились, тоже была ненастоящая, потому что он ведь что-то и до этого читал, и все уже было искажено и намертво сцеплено, а на самом деле все было замечательно, в той, самой-самой первой, самой настоящей, и никто ко мне не приходил, и не разговаривал со мной, и не призывал к сознательности, и я не принес им свои конспекты лекций профессора Литвинова, и толстый румяный врач не приходил никогда, и если и приходил, то не ко мне...

У нас уже были космические корабли, подумал я, наверняка - Луна и Марс, и орбитальные поселения и на Земле не было границ, и моря принадлежали всем.

Мне захотелось ударить его, и я с трудом заставил себя разжать стиснутые кулаки.

Нет, сказал я себе, просто его странные способности развились совсем недавно, и он не умеет ими управлять, его надо просто научить, подтолкнуть, не может же быть, чтобы все нельзя было сделать лучше, только хуже - надо просто знать как, смогли же эти подгрести под себя Турцию!

Он даже хотел захлопнуть дверь, но я сунул ногу в щель и сказал:

- Нет!

- Алик, - сказал он, - послушайте.

- Я ведь сумасшедший. У меня и справка есть. Хотите, покажу?

Я так смотрел на него, чтобы он понял, я могу сделать все, что угодно, абсолютно все, что угодно и мне ничего за это не будет... ну, почти ничего.