Записные книжки - [42]

Как только мы пообедали, он сказал: «Ну вам пора ехать дальше, не буду задерживать». Он явно хотел от нас отделаться. Мы вернулись к Лори. Это был совершенно иной тип. Он много лет работал в Апии кузнецом и оборудовал себе кузницу в сарае из листов оцинкованного железа. Невысокий темнобородый человек пятидесяти лет, он казался одновременно крепким и хрупким. Он был изрядно глух, приходилось кричать, иначе он ничего не слышал. Разговаривал низким мягким голосом с австралийским акцентом. Женат был на крупной женщине, сильной и добродушной, с приятным лицом; густые волосы ее были собраны в довольно замысловатую прическу. Они растили нескольких детей, два сына уже учились в новозеландской школе, остальные — два смышленых светловолосых мальчика и две маленькие девочки — помогали в лавке и на плантации. Ходили они босиком, в рубахах и коротких штанишках. Ребятишки были явно крепкие и здоровые, в них ощущалась какая-то прелестная искренность. Все они принадлежали к секте адвентистов; днем отдыха считали не воскресенье, а субботу, не брали в рот спиртного, муж никогда в жизни не курил. Мне они показались трудолюбивым, честным и дружным семейством. Приняли меня очень гостеприимно и угостили на славу: подали вкусно приготовленную курицу, прекрасный салат из выращенных своими руками овощей и пару сладких блюд. Сами не пили ни чаю, ни кофе, хотя гостям предлагали и то, и другое. Они немножко стеснялись того, что отличаются от других людей, но, сколько я мог сулить, это был их единственный недостаток.

Мы перевезли на шлюпке короба с разными товарами для их лавки и, выгрузив все, расселись по местам; гребцы налегли на весла. До шхуны было каких-то две-три мили, и всю дорогу гребцы пели песни и громко перешучивались с девушками из туземных хижин, разбросанных вдоль берега.

Вечером мы снова приплыли в деревню, на сей раз вместе с экипажем шхуны, и пошли к дому вождя. Там всех обнесли свежеприготовленной кавой и ананасами, а потом под звуки банджо и гавайской гитары моряки пустились в пляс. К ним присоединились женщины из семейства вождя. Один из матросов, житель острова Фиджи, почти угольно-черный, с копной курчавых волос, извивался, принимая вызывающие позы, под восторженные вопли зрителей. Пляска становилась все более бесстыдной. Глубокой ночью в полной тишине мы возвратились на шхуну.

На следующий день шхуна двинулась в Аполиму. Еще прежде уговорившись с одним вельботом, что он проведет нас через рифы, мы тащили его со всею командой по довольно бурному морю на буксире. На вельботе было и несколько женщин, видимо, решивших, что их ждет приятная морская прогулка. Аполима — это маленький, почти круглый остров, расположенный между Савайи и Маноно. Подойдя к рифам, мы пересели в вельбот и на веслах двинулись к берегу. Проход в рифах составляет в ширину не более четырех метров, и с каждого боку из воды торчат огромные острые скалы. Правил вельботом вождь. Мы подошли к проходу, и, увидев идушую на нас высокую волну, вождь крикнул гребцам, те изо всех сил, напрягая мощные мышцы, налегли на весла, и нас внесло в лагуну, небольшую и мелководную.

Остров представляет собой потухший вулкан, и когда мы очутились в лагуне, образовавшейся на дне его кратера, то нам показалось, что мы попали внутрь стилтонского сыра, выеденного до самой корки, причем в одном месте (где был выход в море) корка проедена насквозь. У самой воды, едва ли не на единственном плоском пятачке на этом острове, стояла деревня, а дальше поросшая хлебными деревьями, кокосовыми и банановыми пальмами земля шла круто вверх. Вскарабкавшись на край кратера, мы увидели морскую ширь; под нами, на берегу, грелись на солнце две черепахи. Когда мы спустились в деревню, нас пригласил к себе вождь выпить кавы. К тому времени поднялся сильный ветер, и матросы с вельбота с сомнением поглядывали на бурное серое море; у них явно не было уверенности, что нам удастся пройти между рифами навстречу валам, с яростным грохотом бившимся о скалы. Тем не менее мы заняли места в вельботе; вождь, красивый седой старик, помогал нам рассаживаться. Женщины, сошедшие на берег вместе с нами, теперь сели за весла. Подведя судно по мелководью к проходу в рифах, мы стали ждать удобного момента. Немного спустя матросы решили рвануть вперед, но вельбот прижало к скале — казалось, следующей волной нас непременно накроет. Я сбросил туфли на случай, если придется выбираться вплавь. Старик-вождь спрыгнул за борт и столкнул судно на воду. Затем, подбадривая себя криками, гребцы отчаянно и дружно налегли на весла, и, вымокшие до нитки в хлеставших через борт волнах, мы выскочили в открытое море. Вождь двинулся за нами вплавь; старик храбро боролся с огромными валами, это было потрясающее зрелище. Его втащили на борт, он сидел на палубе, стараясь отдышаться. Шхуна стояла далеко в море, и не было никаких признаков того, что нас заметили. С час мы медленно шли к ней на веслах, наконец и она двинулась к нам. Ее сильно качало, так что забраться на борт было не просто. Когда она накренилась в сторону вельбота, я прыгнул на свисавшие с борта снасти, и повар-китаец, ухватив меня за руку, помог влезть на палубу.