Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны - [51]

Стратегическая обстановка в настоящее время действительно очень интересна. Я доволен, что мы расположены широким фронтом, имея гвардейскую бригаду у Сиуена и 12-ю дивизию у Саймачи. Таким образом мы прикрываем северо-запад Кореи, Антунг и Ялу. Мы также господствуем на маньчжурском побережье, по крайней мере до Такушана, и занимаем великолепное исходное положение для совместного действия с войсками, высаженными в этом пункте или же вообще к востоку от него. Мы достаточно углубились в Маньчжурию, чтобы влиять на население и пользоваться его запасами и перевозочными средствами, а последнее было делом первостепенной важности. Мы также удобно располагаемся для производства разведок, и мы приняли кой-какие меры для угрозы железной дороге к северу от русских главных сил, хотя мы до тех пор не будем в состоянии принять более действенные меры, пока не будем владеть знаменитым Мотиенлингом. Итак, мы прикрываем наши сообщения, угрожаем сообщениям противника и не только сосредоточиваем запасы и перевозочные средства, но и укрепляем наш престиж среди китайцев. Однако подобное положение не должно затянуться слишком долго, потому что иначе дело может измениться к худшему.

План Фуджии о возможности стоять здесь, пока не кончатся дожди, не только сам по себе неприятен, даже грустен, но и невыгоден с точки зрения стратегической и политической. Я не могу верить ему. Я уверен, что нам придется двинуться куда-нибудь, и этого ждать недолго. Я полагаю, что Фуджии особенно опасался Ренненкампфа и Мищенко, упоминая, до какой степени они оба оказались неспособными повредить его сообщения, несмотря на всю их кавалерию. Конечно, местность гориста и становится все более пересеченной к востоку от Ляоянской дороги. Нам говорили, что долины там становятся более узкими и тянутся преимущественно с севера на юг. Это обстоятельство может помешать планам Фуджии, состоящим в том, что если мы будем атакованы, быстро перебросить главные силы Первой армии к правому флангу у Айянмена. Я не думаю, чтобы это движение могло быть исполнено в необходимое время. Но я все-таки не могу назвать эту местность плохой для действий кавалерии. Местность представляет собой для предприимчивого начальника гораздо более удобную арену действий, чем абсолютная равнина, которая многими считается наиболее подходящей для действий конных войск. Местность эта слишком пересечена для действий бригадами или даже полками, но она чрезвычайно благоприятна для действий эскадронами. Я не мог удержаться от некоторого злорадного чувства удовлетворения, узнав, что кавалерия ровно ничего не сделала, ибо ничто лучше не могло бы подтвердить справедливость моих теорий, за которые меня так преследовали.

Полчаса спустя после ухода Фуджии я получил письмо. Оно было от полковника Матсуиши (Matsuishi), помощника начальника штаба, с разрешением для капитанов Винцента и Жардайна выехать 17 июня в Айянмен в сопровождении одного офицера 12-й дивизии.

Я счел необходимым сообщить об этом N, который поспешил в штаб несомненно для того, чтобы настоять на участии в этой поездке всех остальных военных агентов. Это для меня не имеет значения. Раз только мои офицеры поедут, то для меня не важно, кто еще поедет и кто не поедет, разве за исключением того соображения, что отдельная личность всегда более видит и слышит, чем толпа.

Глава XI. Торжество в честь умерших

Фенгхуангченг, 19 июня 1904 г. Сильные дожди заставили Винцента и Жардайна отложить свой отъезд до сегодняшнего утра, когда они, бодро настроенные, выехали наконец в сопровождении итальянского и шведского военных агентов. Их конвоировали четыре кавалериста. Я рад, что им удалось наконец благополучно выехать, хотя из-за их отъезда Фенгхуангченг становился для меня прелестной, но невыразимо печальной темницей. Я должен сказать, что мне очень посчастливилось, когда я получил трех таких подчиненных, как Юм, Винцент и Жардайн. Они все не только офицеры с высокими профессиональными качествами, но и люди, повидавшие свет, знакомые с трудами и лишениями и с бодрым сердцем готовые идти навстречу всевозможным препятствиям. Бедное старое военное министерство! Никто никогда не услышит об этих действительно превосходно исполненных командировках; если бы они исполнили хотя одну из них неудачно, то тут имеется наготове лагерь умирающих от жажды новостей газетных корреспондентов, чтобы, раздув факт, распространить его по всей империи и Америке. Ибо, подобно волку, газетный корреспондент неопасен до тех пор, пока не голоден.

В день великого интервью, а именно 16-го числа, Фуджии послал ко мне капитана О. с сообщением, что сражение благополучно произошло у Телиссу. Вторая армия встретила две русские дивизии, занимавшие позицию Дайбоши (Daiboshi) — Иошизан (Ioshisan), и атаковала их на рассвете 15-го. В это же время 3-я дивизия (японская) двинулась вдоль железной дороги от Сукатана и приняла участие в сражении, между тем как в 9 ч. утра бригада 4-й дивизии от Ториако (Torijako) и к полудню кавалерия от Какатона (Kakaton) оказали содействие обходу русских. В результате русские после жестокой борьбы были отброшены к северу. Много скорострельных орудий, знамен и др. попало в руки японцев. Потери японцев достигали 1000 чел., потери русских еще до сих пор неизвестны. Здесь не видно ни малейшего признака торжества. Известие о победе было принято всеми совершенно спокойно и как факт вполне естественный. Я должен заметить, что и мое нравственное настроение начинает совпадать с японским. Я не только чувствую, что японцы не будут кем бы то ни было побеждены в настоящее время, но и настойчиво стараюсь проводить эту мысль перед моим начальством и друзьями в моих рапортах и письмах на родину.