Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны - [47]

В этом отношении британцы скорее напоминают русских, чем японцев. Даже сознание неизбежной и самой отчаянной опасности не заставило бы британцев сделать столько земляных сооружений, сколько было сделано здесь японцами со времени их прибытия в Фенгхуангченг. Наименее блистательно выйдут из этого сравнения наши колониальные войска. Упоминая об этом, было бы крайне несправедливо не признать за некоторыми из них больших земляных работ в Западном Трансваале в конце войны или забыть солидные редуты, сооружавшиеся ими ежедневно или, скорее, каждой ночью после несравненно более длинных переходов, о совершении которых японцы до сего времени и не мечтали.

С другой же стороны, если колониальные войска делали это дело хорошо, то они сами признают, что оно им было до чрезвычайности противно. Они рыли землю потому, что у них были превосходные офицеры, которые побуждали их к этой работе, и потому, что они сами были ловкий народ. Но они ненавидели это от всей души и были убеждены, что оно не входит в круг их обязанностей. Если бы военные операции продолжались еще дня два, то, конечно, они отказались бы совсем от подобной работы и добыча ускользнула бы от них. Я должен заметить, что отныне во все возрастающем списке требуемых от хорошего солдата качеств искусство земляных работ начинает занимать одно из первых мест и одинаково должно требоваться от кавалериста, артиллериста и пехотинца. Несмотря на то что наш, рожденный в городах народ не может иметь к нему ни природной склонности, ни физического навыка, свойственных в полной мере японцу-землепашцу, все-таки немного побольше упражнения принесет им пользу. Конноартиллеристы должны считать одинаково почтенным упражнение в рытье орудийных окопов хотя бы раз в месяц и скачку по твердому грунту, разбивая ноги своих лошадей и открывая огонь с большей храбростью, чем благоразумием. Что же касается до японцев и судя по тому, что их артиллерия сделала на Ялу, нужно думать, что они обладают способностью зарываться в земле на глазах у неприятеля, подобно кротам.

11 июня 1904 г. Все представители печати явились сегодня ко мне, чтобы списать у меня военную песнь японцев, которую они видели в письме у Максвелла. Далее мой дневник начинает заполняться целым рядом пережитых мной незначительных препятствий и огорчений. Несомненно, что однообразие продолжительного пребывания на одном и том же месте нисколько не умалило их значения, и я решил опустить их, только следуя поговорке, что все хорошо, что хорошо кончается. Но я все-таки включаю сюда несколько выдержек из моего письма, написанного в то время.

…В глазах Первой армии Англия, кажется, занимает, самое последнее место. Если ее офицеры и находятся под иностранным влиянием, то оно или германское, или французское. Первая категория — наиболее многочисленная, и принадлежащая к ней партия получила прозвище кайзерменов, или высоких воротников. Я убежден, что говорящий по-французски японец склонен иметь французские вкусы и убеждения, говорящий по-немецки — немецкие. Это только свойственно человеческой природе, принимая во внимание, что лучшие годы их жизни они провели в этих странах и любезно были приняты их инструкторами. С другой же стороны, один или два из этих японских офицеров, бывших в Англии (или даже в Америке), наши друзья и никогда не упускают случая упомянуть о нашем союзе, между тем как все прочие умышленно не хотят знать о нем… Действительно, если бы не простое уважение к моему чину генерала, всегда любезно ими оказываемое, то в отношениях к нам и прочим офицерам не было бы заметно ни малейшей разницы. В виде примера могу привести следующее: однажды мне случилось задать несколько самых простых вопросов относительно линии военных сообщений, на что мне очень любезно ответили, что подобные сведения могут быть даны лишь всем иностранцам одновременно. В действительности же я вовсе не намеревался делиться пустячными сведениями с моими товарищами всех национальностей Но если этот японский принцип проводится в жизнь как главное руководящее правило, то это несомненно ошибочно… Здесь мы вновь должны возвратиться к вопросу о языке. Если мы желали бы привлечь японских студентов в Англию, нам следовало бы вознаградить их за наши второклассные образовательные учреждения предоставлением им особых преимуществ в том или другом направлении. Я уверен, что Англия может сделать больше того, что сделано, чтобы привлечь в наши университеты молодую Японию, и Индия может оказать большую пользу делу, приглашая офицеров на большие маневры и прикомандировывая их к окружным штабам в важных военных центрах. Мы будем вознаграждены за наши расходы. Как жалко, что Сесиль Роде не прожил несколькими годами больше! Мы бы имели японцев в Оксфордском университете вместо некоторых других наций… Я, конечно, нисколько не оспариваю у японцев необходимость сохранять по некоторым вопросам полнейшую тайну. Действительно, мне было бы очень грустно видеть их следующими нашему собственному примеру в этом отношении. Но таинственность по отношению к таким вопросам, как организация линии сообщений, таинственность некстати, а их утверждение, что, если что-либо было сообщено мне, должно также быть сообщено и всем прочим, — полное отрицание нашего союза как фактора, имеющего какое-либо значение, действительное или предполагаемое. Для штаба Первой армии было бы крайне легко сделать мне какие-либо облегчения. Со мной два офицера, говорящие по-японски, Винцент и Жардайн. За последние дни отсюда был предпринят целый ряд экспедиций, и мне сослужило бы большую пользу, если бы одному из них или обоим было позволено отправиться посмотреть на мелкие сражения или кавалерийские стычки, вместо того чтобы сидеть здесь, как на привязи…