Записки врача-гипнотизера - [6]

Почему такая, казалось бы, невесомая вещь, как слово, обладает такой великой силой?

На этот вопрос впервые дал правильный ответ Иван Петрович Павлов. Непосредственные воздействия внешнего мира и внутренней среды организма воспринимаются первой сигнальной системой человека и животных. В процессе развития у человека образовалась еще одна высшая, так называемая вторая сигнальная система. Она находится в тесном взаимодействии с первой и является базой речевой деятельности и отвлеченного мышления. Через вторую сигнальную систему слова могут оказывать на организм мощное воздействие.

Мы точно знаем дозировки лекарств, физиопроцедур. Даже прогулки для больного человека точно дозируются, чтобы он не прошел лишнюю сотню шагов. За нарушение дозировок медик несет строгую ответственность. И это справедливо. Но как неумело многие обращаются с таким фактором, как слово! Как часто ловил я себя на том, что говорю до чудовищного не те слова, какие нужно. А ведь во внушении важна даже интонация голоса, а слова, обращенные к больному, должны быть самые нужные, единственные. В этом у психотерапевтов большое сходство с искусством. И это действительно искусство – сложное и древнее.

Примером того, насколько слово может заменять реальный раздражитель, может служить явление, которое врачи называют «внушенный ожог».

Глубоко загипнотизированному прикладывают, например, к руке на несколько секунд ненагретую монету и при этом внушают: «К вашей руке приложена раскаленная металлическая монета! Вам больно!» Через несколько часов на месте приложения холодной монеты может возникнуть краснота, а затем и волдырь.

Подобные явления объясняются тем, что большие полушария головного мозга держат в своем ведении все процессы, происходящие в организме. Таким образом, словом можно влиять на состояние различных органов человеческого тела.

Недавно произошла такая история. Скорая помощь привезла в больницу человека лет сорока. Его пульс бешено частил. Его привезли с вокзала, где за несколько минут до посадки с ним случился инфаркт. Через несколько недель, когда больной был, наконец, у смерти, стала известна причина его заболевания.

За день до случившегося ему предложили ехать в командировку. Сослуживцы были удивлены, узнав, что он настоятельно просит отложить поездку, – его знали как человека исполнительного. Но его начальник не стал долго разговаривать. Хоть командировка не была срочной, он сказал: «Приказ уже занесен в книгу, езжайте». Он не захотел узнать, почему подчиненный просил отсрочку. А причина была существенная – его жене на следующий день должны были делать тяжелую операцию.

С неспокойным сердцем шел человек на вокзал. Но его плацкарта осталась незанятой…

С черствостью, моральной тупостью надо бороться так же, как борются у нас с уличным травматизмом и хулиганством. Травма души – опасная вещь. Бюрократ – это хулиган наизнанку. Кстати сказать, инфаркт сердца – заболевание куда более тяжелое, чем большинство уличных травм.

В наших руководствах по врачебно-трудовой экспертизе психическая травма, полученная на производстве и приведшая к заболеванию, приравнивается к механической, химической, лучевой, одним словом, ко всяким другим видам производственного увечья. Человек, заболевший от психической травмы на работе, должен получать все льготы, как за производственную травму. Жаль только, что каждый случай психической травмы, независимо, получена она на производства или в быту, не всегда подвергается разбору, как случай ожога или электротравмы.

Иной раз пациент с тяжелой болезнью придет к врачу радостный, как будто уже здоровый. «Доктор, мне на работе предложили путевку на курорт!» Он еще за тысячи километров от целебных мест, а ему уже лучше. Теплота человеческая – чудесное лекарство. Но ее не продают в аптеке.

Давайте же мысленно напишем на нашем словохранилище, как на коробке с динамитом: «Осторожно!!! Слово!!!». Тогда у всех у нас будет лучше цвет лица и проживем мы на несколько дней дольше и лучше.

…С больной С. дела шли хорошо. Повышенная внушаемость, сыгравшая для нее такую скверную роль, сейчас была очень кстати. Она мгновенно засыпала и буквально впитывала все лечебные внушения. Я чувствовал, что она начинает верить в выздоровление.

Когда пациентка пришла на четвертый сеанс, на ее лице были лишь остатки красноты. А через две недели она пришла со мной попрощаться. Передо мной сидела совершенно здоровая и очень счастливая женщина.

Мне известно, что за прошедшие пять лет заболевание у нее не повторялось.

Таких больших удач в моей практике не так уж много. Но даже ради таких золотых крупинок стоит заниматься гипнотерапией.

Володю К., о котором я говорил в начале повествования, мне не удалось до конца вылечить, но ему стало значительно лучше. Он почти не пропускал занятий по болезни и успешно закончил десятый класс. Затем я узнал, что он поступил в институт.

Город, где я работал, был довольно велик, но в то время гипнотерапией занимался, кроме меня, еще один пожилой доцент. Его, видимо, утомляли занятия гипнозом, и он работал с небольшим количеством больных. А так как наплыв страждущих был велик, то дело иной раз доходило до курьезов.