Записки военного советника в Китае - [35]
Самой главной трудностью, с которой мы столкнулись на первых шорах, было отсутствие переводчиков. Мы очень неважно говорили как по-английски, так и по-китайски и не могли, конечно, поэтому проверять теоретические знания или просматривать лекции преподавателей и ©носить в них необходимые коррективы. Тем более не могли мы самостоятельно взяться за ведение курса по той или иной дисциплине.
Из-за разного уровня знаний преподавательского состава подготовка курсантов отличалась невероятным разнобоем. Первой нашей успешно решенной задачей стало более или менее целесообразное распределение учебного времени между отдельными дисциплинами. Принимая во внимание ускоренные темпы подготовки курсантов, всего шесть месяцев, мы решили основное время отвести практическим занятиям.
Однако и здесь сразу столкнулись с упрямством генерала Ван Ма-ю. Приходилось тратить много времени, чтобы его убедить в чем-либо, да и не всегда это удавалось.
Столь же упорными противниками новшеств оказались преподаватели. У всех рассказ превалировал над показом. Этой болезнью страдали даже командиры рот и взводов. Со временем, правда, они стали принимать и проводить в жизнь наши предложения. Командный состав вообще был более демократичен, многие, если не все, были недовольны зазнайством «богов» из преподавательского состава. Поэтому командиры охотнее стали прислушиваться к нашим советам и работать по нашим программам. ..........
Воспользовавшись приездом М. М. Бородина, отлично знавшего английский язык, мы передали свои соображения о распределении учебного времени Чан Кай-ши.
Он без возражений согласился с Нами. По-внднмому, не желая обнаружить собственное невежество, Чан Кай-ши по организационным и учебным вопросам как в школе, так и позже, при формировании первых полков Национально-революционной армии почти безоговорочно принимал наши предложения. Испугавшись, что мы будем обращаться непосредственно к Чан Кай-ши, и Ван Ма-ю стал более податлив.
Чан Кай-ши боевой подготовкой курсантов интересовался мало. Все дела по школе он передоверил своим заместителям. Его работа как начальника школы сводилась к выступлениям с трескучими демагогическими речами перед курсантами. Правда, тогда он выступал с лозунгами: «Долой империализм!», «Долой милитаристов!», «Смести феодалов!», т. е. внешне в духе трех политических установок Сунь Ят-сена.
Он, например, заявлял: «Допустим я, Чан Кай-ши, нарушил принципы нашей партии, вы, слушатели школы, можете выступить против меня, начальника школы... Если я, начальник школы, когда-нибудь нарушу дисциплину или изменю принципам нашей партии, то, безусловно, я должен быть расстрелян на месте!..»
Чан Кай-ши везде и всюду представительствовал на банкетах и массовых митингах. Неизменно выступая в таком вот помпезном стиле, он стремился завоевать славу революционера и демократа, но с удивительной последовательностью говорил одно, а делал другое. Им руководили холодный расчет эгоиста-политикана, стремление к обогащению, жажда власти.
Генерал Хэ Ин-цинь все наши предложения по улучшению учебного -процесса также принимал без каких-либо возражений. Но, как мы вскоре заметили, обычно это делалось при закрытых дверях, без свидетелей. Генерал явно боялся «потерять лицо». Запершись с ним в одной из комнат советников, мы с Николаем при помощи нескольких сот китайских слов, жестикуляции, позже — ящиков с песком растолковывали генералу Хэ Ин-циню нашу мысль. Хэ Ин-цинь повторял урок, и когда мы убеждались, что он его понял, то поднимали большой палец правой руки кверху и говорили «бу-цо», т. е. «правильно», «без ошибки», или «дин-хао»—«очень хорошо». После этого Хэ Ин-цинь уходил, собирал подчиненный ему строевой офицерский состав, а если нужно было, и сержантов и в свою очередь инструктировал их. Было интересно наблюдать за его превращениями: у нас в комнате Хэ Ин-цннь был робок, как мальчик-паинька, а тут преподносил усвоенное с апломбом заправского профессора. И нужно отдать ему должное, наши уроки он .преподавал другим неплохо.
Наша группа советников состояла из командиров, сочетавших практический опыт с солидной теоретической подготовкой. Военную службу мы с Володей прошли от рядовых, а Николай от кадета до генеральских должностей... Мы были участниками двух войн и все это закрепили теоретической подготовкой в академии, поэтому умели не только организовать подготовку курсантов в классах, но и показать на практике все ее элементы. Много сделали для того, чтобы на первом же этапе обучения курсанты усвоили максимальное количество практических навыков. Мы хотели, чтобы будущие командиры поняли значение строевой выучки, постоянной собранности, подтянутости, исполнительности и сознательной готовности к преодолению всех лишений, связанных с военной службой.
Я уже говорил, что у командиров взводов и рот было стремление практический показ заменить бесполезным рассказом. Борясь с этой говорильней, мы добивались проведения методической подготовки унтер-офицеров и командиров взводов, а потом командиров рот, требуя, чтобы они применяли метод показа и сами три этом не допускали ошибок. В процессе военной тренировки обращали главное внимание на индивидуальную выучку каждого курсанта. Причем, если в привычных для китайцев оружейных приемах или строевой подготовке было что-то отличное от требований наших уставов, мы не придавали этому значения, не желая усложнять работу. Что же касается тактической (обеспечение боя, разведка, наблюдение и т. п.) и стрелковой подготовки, то тут всецело обучали курсантов по нашим уставам, разумеется, с учетом их скромного вооружения: винтовки, два-четыре станковых .пулемета и одна пушечка на полк. Для улучшения стрелковой подготовки сами изготовили простейшие приборы для проверки «прицеливания и научили курсантов пристреливать винтовки.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.