Записки военного советника в Египте - [3]
Немало и легковых машин самых разных типов, собранных, кажется, со всего света.
В окопах. замаскированы машины, танки.
На отдельных участках шоссе работают катки. Укатывают свежий слой асфальта. Тут же нагромождены бочки с асфальтом, дымят печи.
Проезжаем контрольно-пропускной пункт. Контролеры пропускают нас беспрепятственно.
Рядом с КПП большое двухэтажное здание, мечеть, магазин с прохладительными напитками (это запоминается прежде всего), заправочная станция. Вокруг строений несколько пальм. Живым забором растут запыленные кактусы, с мясистыми, как лепешки, листьями. Все это покрыто слоем желтой пыли.
После КПП машины набирают скорость, и снова черная лента асфальта и однообразие пустыни.
На 109-м километре подъезжаем ко второму КПП и поворачиваем налево. Проезжаем небольшой тоннель под железной дорогой Каир Суэц и сразу же вижу: машины в окопах, а за ними стволы пушек. Это одна из батарей полка. Метрах в трехстах от батареи находится Командный пункт полка.
Машина остановилась. Я вышел и увидел ступеньки, ведущие вниз, под маскировочную сеть. Под ней оказался небольшой дворик почти квадратной формы. Дворик ограничивался тремя отвесными стенками. Прямо передо мной темнел вход в убежище — мэльгу, справа узкая щель прохода на КП к соседней мэльге, слева — обитые жестью кабины. В одной душ, в другой — туалет. Над кабинами возвышался большой металлический бак с водой. Накиб Рэфад вежливо тронул меня за руку и молча показал на темневший вход.
Я также молча кивнул и, пригнувшись, вошел в мэльгу.
Под переносной электролампочкой, прикрепленной к потолку, сидел широкоплечий, плотный, среднего роста араб. При моем появлении он поднял голову и встал, через стол протянул руку, улыбаясь, сказал по-русски:
— Здравствуйте, я мистер Усэма.
Пожимая руку мистера Усэмы, я ответил заранее выученным арабским приветствием:
— Ас салям алейкум! Мир вам.
Подготовленный в штабе, тут же представился: «Мистер Василий», хотя и странно было так называться. Но моя длинная фамилия и русскому не сразу запоминается, не говоря о том, что ее довольно трудно произносить. Так я стал мистером Василием на два длинных года.
Указав мне на низкое, широкое кресло с ватным сидением и спинкой, мистер Усэма снова по-русски сказал: «Садитесь» и удобно устроился в своем кресле.
Продолжая приветливо улыбаться, мистер Усэма, разделяя каждое слово, спросил:
— Шай? Кофе? Кока-кола?
Я выбрал чай.
Мистер Усэма что-то крикнул, и скоро солдат на подносе принес чай, крепкий до горечи и сладкий до приторности. Обычно я пью чай довольно быстро, конечно, в зависимости от его температуры. Здесь же, подражая своим новым друзьям, пил маленькими глотками и после каждого глотка ставил стакан на стол.
— Как здоровье, мистер Василий? — почти без акцента спросил мистер Усэма.
— Хорошо, — ответил я, — спасибо.
— Карашо, — повторил он и спросил, — Как дела?
— Хорошо, — снова ответил я.
— Карашо. Мадам твой Каир? Как ей здоровье?
Эти фразы мистер Усэма произнес сильно растягивая и с некоторым затруднением. Видимо, запас русских слов иссякал.
Воспользовавшись паузой, я начал задавать ему эти же вопросы и в той же последовательности.
Мистер Усэма на каждый вопрос отвечал:
— Карашо, карашо.
На этом наша беседа закончилась, мы смотрели друг на друга и вежливо улыбались. Глядя на нас, улыбались и присутствовавшие офицеры.
Хотя беседа была коротенькой, она растянулась часа на два. К мистеру Усэма постоянно входили и обращались офицеры, солдаты, сержанты. Входившие офицеры после приветствия протягивали в знак уважения своему командиру руку и тот, слегка поднимаясь, пожимал ее, после чего прибывший протягивал руку остальным, в том числе и мне. После кивка командира офицер садился, и солдат на подносе приносил ему чай. Часто звонил телефон и тогда мистер Усэма долго говорил что-то недовольным голосом, почти не слушая невидимого собеседника. В такие минуты я с любопытством осматривал мэльгу.
Убежище, мэльга, имеет вид эллиптической трубы со срезанной нижней частью, составленной из металлических секций высотой два метра. Очень похоже на проход, который ставят в цирке на арене, когда выпускают львов и тигров. Сверху мэльга покрыта мешковиной и обложена небольшими мешками с песком. Вполне надежное убежище от 100-килограммовых бомб, если не будет прямого попадания.
Внутри нижняя часть мэльги зацементирована и покрыта коврами из грубой желтоватой, вероятно, верблюжьей шерсти. У задней стенки стоит широкая металлическая койка командира полка, перед ней кресло и складной стол, за которым сидит мистер Усэма. Перед ним письменный прибор с медным орлом — гербом ОАР. Только из-за герба прибор стоит на столе — чернильницы пусты. По правую руку на углу стола настольный календарь, по левую руку в подставке Коран в зеленой цвет ислама обложке с золотым тиснением. Правее стола — металлическая тумбочка с радиоприемником и телефоном. Перед столом небольшой деревянный столик с черной лакированной крышкой и изображенной на ней танцовщицей. На него мы ставим свои стаканы. Еще одно кресло, на котором сижу я, и стулья для офицеров. У входа — питьевой бачок, который используется для мытья рук и губ после приема пищи. В проходе стоят два больших аккумулятора для питания переносной лампы над столом мистера Усэмы.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.