Записки тюремного инспектора - [252]

Первый мой именинный день в институте - это был для меня большой праздник. Я получил около сотни записок с поздравлением в розовых и других цветов конвертах. Мой письменный столик возле рояля был убран цветами. От некоторых классов я получил поздравительные плакаты с отличными рисунками.

Это была большая победа. Девочки 9-12 лет писали: «Дорогой Дмитрий Васильевич, поздравляю и желаю скорого возращения на Родину». Другие прибавляли: «Обещаю хорошо учиться», «даю слово, что буду хорошо заниматься». Некоторые желали здоровья и т.д. Эти записочки в сотнях экземплярах я храню как память. Юная молодежь сравнивала меня с Чайковским потому, что я был такой же седой, как и великий композитор. «Не правда ли, он похож на Чайковского», - говорили воспитанницы своим классным дамам.

И, конечно, это настроение надо было поддержать. И его поддержала начальница института, сказав мне как-то: «Вы сумели расположить к себе учащихся. Я первый раз вижу такую любовь к преподавателю. Они почувствовали, что вы делаете все для них». Теперь мои именины проходят обычно, но то, что я дал в начале, осталось в институте, по-видимому, навсегда. Это любовь к музыке и безусловный мой авторитет. Прошло четыре года, и те же девочки, которые теперь уже хорошо играют, по-прежнему пишут мне: «Поздравляю дорогого Дмитрия Васильевича» и «обещаю хорошо учиться». И они учатся отлично.

Что-то общее и, если можно так выразиться, коллективное (массовое) есть в этих порывах юной молодежи. Если одна, то все. Почти все - весь институт - захотел учиться музыке. Это было увлечение, захватившее весь коллектив. Это было модно, и довольно долго новый преподаватель музыки был центром общего внимания. Это было благородное, идейное увлечение, давшее весьма положительные результаты. Конечно, общий порыв, общее увлечение музыкой прошло, но осталось ядро, то есть целая группа воспитанниц, продолжающая серьезно и с любовью заниматься музыкой. Эта группа всегда пополняется, и таким образом дело сделано. Музыка в Харьковском институте процветает.

Почти одновременно институт коллективно переживал и другие влияния. Священник С. Ноаров, фанатик и аскет, как говорили о нем, пользовался большой популярностью, в особенности среди воспитанниц младших классов. По первому впечатлению его влияние было в высшей степени благотворным. Развивая религиозное чувство и уважение к религиозным обрядам, он воспитывал детей в православной вере, внушая им необходимость общения с Богом во всех случаях жизни. Молитва -это прежде всего. И он научил их молиться. Впечатление было хорошее. Дети чинно стояли в церкви, сосредоточенно молясь и глубокомысленно осеняя себя крестным знамением.

Правда, как-то странно было видеть детей, фанатически выстаивавших на коленах и бьющих поклоны до земли, но это объяснялось утрировкой и созданным настроением.

Дети были настроены в высшей степени религиозно, убежденно отстаивая идеологию, внушаемую им батюшкой. Соблюдение поста, таинство Причастия, исповедь, молитва выполнялись ими с благоговением, серьезно, и было видно, что это делается искренно. Все как будто шло хорошо и благополучно. Влияние священника было огромное. Он раздавал воспитанницам Евангелие, заставляя читать его по утрам и вечерам. Он раздавал им нательные крестики и иконки. Дети любили его.

Тем не менее отец Ноаров не пользуется расположением начальства. Батюшка шел против начальства, сказала мне начальница, и возбуждал воспитанниц против воспитательниц. Танцевать - это грех. И он требовал на исповеди от воспитанниц, чтобы они не ходили на танцевальные вечера, устраиваемые начальством. Он не признавал также хорового пения в церкви. Пение в церкви мешает только молиться, говорил он. От детей он требовал полного аскетизма и отречения от светской жизни.

Воспитанницы, конечно, терялись и не знали, как поступить. Отказаться от танцев - это было выше их сил. Отказаться от удовольствий -тоже не хватало воли. Что же делать? И вот первая Верочка Николенко, III класс, нашла выход из положения. «Я по окончании института иду в монастырь», - сказала она мне. Весь III класс потом собирался идти в монастырь. Все это, конечно, были пустяки, но было ясно, что батюшка будировал и восстанавливал воспитанниц против начальства. Скорее, чем я думал, начальница предложила О. Ноарову оставить службу в институте. Конечно, воспитанницы не знали всего этого и долго еще находились под влиянием о. Ноарова, и влияние это все-таки было хорошее.

Все плохое отпало с его уходом и осталось одно только положительное. Еще долго девочки собирались поступать по окончании института в монастырь. Возле каждой кровати в дортуарах можно видеть следы влияния о. Ноарова. Воспитанницы любят иконки и крестики, подаренные о. Ноаровым, и берут их, как память о нем. У каждой есть Евангелие, подаренное Ноаровым. Почти в каждом альбоме есть рисунок и надпись его. Отец Ноаров писал стихи духовного содержания, и в этих альбомах можно видеть его произведения. Он и в этом отношении влиял на девочек.

Вот произведение одной девочки II класса, находившейся всецело под влияниям отца Сергия: