Записки свободного человека, или Как я провел детство - [38]

Плавленый сырок, бензопила, человек человеку хомяк – что из перечисленного есть толерантность?

В России надо быть или известным или богатым, чтобы к тебе относились так, как в Европе относятся к любому.

Что может объединять сыр и бензопилу? Не извращенная фантазия садиста из голливудских «ужастиков», конечно, а бедный «модельный ряд» названий продукции эпохи советского маркетинга. Плавленый сырок «Дружба» и бензопила «Дружба». Креативно и разнообразно, согласитесь. Чтобы излишне не напрягать фантазию джентльменов, автору необходимо объяснить, причем здесь хомяк. На одном из первых мест службы автора ему изрядно повезло – коллектив подобрался молодой, образованный, с интеллектом и сопутствующим ему чувством юмора. Сейчас это может выглядеть удивительным, но в кредитном отделе среднего банка сотрудники могли в разговоре совершенно спокойно перекинуться латинскими крылатыми выражениями. Цитата одного из нас «Homo homini lupus est» и послужила причиной попадания хомяка в перечень «дружеских» марок. Не расслышавший фразу или не вполне ее понявший коллега вместо аутентичного перевода «Человек человеку волк» с ходу перевел ее как «Человек человеку хомяк». Так крылатая фраза, изначально говорившая о зверском характере взаимоотношений в социуме, осталась в памяти автора в новом «хомячьем» варианте.

Это лирически-юмористическое вступление необходимо, поскольку тема данной главы слишком серьезна и сложна. Не говорить о ней было бы глупо, слишком часто в последнее время джентльмены сталкиваются с различными проявлениями толерантности. В Советском Союзе вопрос межнациональных отношений был загнан куда-то очень глубоко и расхожая фраза «понаехали тут» относилась не к представителям отдельных народностей, а к «лимитчикам», которые были образом собирательным. Первые национальные противоречия на памяти автора возникли с началом «парада суверенитетов». Как только поводом для гордости стали не деловые и человеческие качества отдельного члена общества, а его полученная безо всяких усилий от собственных родителей национальная принадлежность, добродушный хомяк из поговорки тут же сменился бешеным волком.

Не скажу, что это исторически новая тема. Страх перед незнакомым, а, следовательно, враждебно настроенным по отношению к нашему родному племени человеком, присущ нам еще с пещерных времен. Когда чужак может войти в ваш дом только в двух случаях, будучи рабом или завоевателем, то у вас по отношению к нему тоже может быть лишь две эмоции – страх или презрение. Проблема толерантности в современном обществе как раз и показала, насколько мало в нас цивилизованности. Лозунги двухсот – трехсот лет от роду: «равенство», «братство», «свобода вероисповедания», «отсутствие дискриминации» и так далее, не выдерживают никакой конкуренции с тысячелетним: «чужой – враг или раб». В категорию чужих попадает практически любой человек, если он делает хотя бы что-то не так, как мы. Градус напряжения растет, недовольство принимает неконституционные формы выражения. Редкий случай, когда Россия выглядит лучше европейских стран – погромы в Марселе и Лондоне пока, к счастью, более масштабны, чем наши местечковые разборки. Последствия, к которым привела толерантность в Европе, мы пока что имеем возможность наблюдать со стороны. Давайте попробуем разобраться, как это случилось, чтобы, с одной стороны, избежать повторения чужих ошибок, а с другой – соблюсти кодекс джентльмена.

Не знаю, послужило ли поводом к распространению толерантности в Европе исключительно чувство вины к обитателям вчерашних колоний, а ныне самостоятельных государств или там было еще что-то. Для нас, как для сторонних наблюдателей, это не так важно. Главное, что, на взгляд автора, нам стоит отметить, это то, что проблемы с мультикультурными ценностями и толерантностью начинаются с отступлений от закона. Например, при приеме на работу или учебу не по итогам собеседования, а по цвету кожи или национальному признаку. Сначала – пособия на питание для не желающих работать бывших угнетенных, затем, не успеешь оглянуться, как тебя заставляют убирать с окна рождественских поросят. Действительно, если нет, и не было закона, запрещающего помещать поросят на окна, почему я должен это делать? Это как раз тот случай, когда новые правила поведения в обществе, политкорректные и толерантные, становятся шире норм права. А нормы права отсутствуют из-за того, что учесть в них пожелания всех социальных, религиозных и прочих групп, просто нереально. Как быть джентльмену, если закона, обязывающего его быть терпимым и корректным, не существует, а исторически сложившийся кодекс чести мужчины, понятия толерантности не знает?

Не думаю, что здесь есть особенная сложность. Как мы уже говорили, «особое» отношение к людям другой национальности или культуры чаще всего возникает либо из страха, либо из презрения к ним. Правящие политики пытаются проявления этих эмоций ограничить путем регулирования, некоторые представители радикальных кругов – наоборот, разыграть эту карту. Если же вы джентльмен, априори не боящийся и не презирающий окружающих, для вас совершенно логичным является третий путь – отношения к людям в зависимости от их поведения. «Вы не любите людей с другим цветом кожи? Я интернационалист, я никого не люблю». Действительно, разве мужчине есть разница, представитель какой именно субкультуры или национальности оскорбил его жену? Гопник, панк, безработный, скинхэд или ваххабит, русский или кафр. Ответ должен быть адекватным, без скидок на национальность и вероисповедание. На взгляд автора, это и есть разумное понимание политкорректности и толерантности. В одном из произведений С. Довлатова есть фраза, формулирующая толерантность по-советски: «Ключевые посты в русском государстве имеют право занимать русские люди. Нет, ключевые посты в русском государстве имеют право занимать достойные люди». Точнее не скажешь, по-моему. Если человек достоин уважения за свои человеческие качества, а не по праву происхождения, то он является почтенным членом общества. Иначе получается перекос из серии «не знаю ни одного человека, который дожил до ста лет и был бы интересен чем-либо еще, кроме этого». И негоже джентльмену преклоняться перед другим человеком только потому, что он принадлежит к какому-либо определенному этносу.