Записки старого киевлянина - [23]

Слово «дом» в данном случае было преувеличением. Он занимал несколько комнат на первом этаже здания на углу улицы Димитрова и Большой Васильковской, тогда Красноармейской. Персонал конторы работал над расширением и улучшением ассортимента легкой промышленности, но каким образом можно было этот ассортимент расширить и улучшить, не знал никто. Иначе, наверно, улучшил бы и расширил.

После длительной подготовки, командировок, которые стоили дорого, и обмена письмами, который ничего не стоил, проводились так называемые художественные советы - то по фарфоро-фаянсовым изделиям, то по трикотажу, то еще какие-то. Поскольку я был принят на работу в качестве переводчика, то меня считали культурным и советовались со мною, как получше составить тот или иной документ.

- Скажите, Володя, - обратился ко мне пожилой специалист. - Я тут подготовил телеграмму, как по-вашему, хорош текст?

Текст был таким: «Просим представить на худсовет парфюмерную тару с содержимым».

Эти слова глубоко оскорбили мое эстетическое чувство. Что за «тара с содержимым», когда речь идет о шекспировских «ароматах Аравии»? Может, вместо тары сказать флаконы? И вместо какого-то содержимого написать по-человечески - духи? Оказалось, однако, что тара это не только флакон, но и бутылка, и баночка. А содержимое - так уж тем более разное: духи, одеколоны, лосьоны, кремы.

Так я понял, что канцелярский язык, так называемый канцелярит, столь же велик и могуч, как и русский. Только у Пушкина и Чехова получалось складно, а у канцелярской братии - хоть и нескладно, зато прочно и тоже на века. Кстати: в те поры канцелярия украинского не знала совершенно.

На художественные советы приглашались большие специалисты. Однажды, глядя на фарфоровую статуэтку зайчика, они сказали, что художник изобразил его неправильно. В жизни зайцы не такие, нарушен принцип социалистического реализма. Пригласили зоотехника, он осмотрел представленный на худсовет образец и объяснил художникам, как надо изображать зайцев. Попадись на такой худсовет картина Перова «Охотники на привале», пригласили бы для вынесения решения сотрудника общества охотников и рыболовов. Интересно, кого бы они пригласили на утверждение знаменитой картины Гойя «Казнь защитников Мадрида»?

Как-то на рассмотрение худсовета вынесли стекольные изделия - графины, рюмки, блюда. Среди ваз одна обратила на себя внимание - хрустальная, с яркими желтыми наплывами. Взглянув на них, некая старая художница как бы мимоходом небрежно бросила: «Нарывы». И красивую вазу немедленно забраковали.

Привезли как-то на худсовет меховые изделия, в том числе и элегантно пошитые овечьи тулупы. Через несколько лет точно такие же, но качеством похуже, стали привозить из-за границы. Назывались они дубленками. Те, что привезли на показ и пошили вручную и тоже на показ, были и теплее, и красивее. Помню, я все спрашивал у заводских, почему такие тулупы не идут в массовый пошив, с руками бы оторвали. В ответ несли ахинею насчет того, что нет средств на новые линии пошива, еще чего-то нет. У нас умели шить джинсы, но партия считала их идеологически враждебными. Могли шить красивую обувь, но заводы поставляли некачественную кожу…

Нашей легкой промышленности до уровня парижских домов высокой моды было, как до неба, хотя модельеры у нас были талантливые. Помню, главный художник киевского дома моделей рассказывала, как их пригласили на какую-то международную выставку, а тканей не было. Была одна, но белого цвета. Художники придумали: создадим коллекцию свадебных платьев. И имели оглушительный успех.

Зато работа у сотрудников Дома ассортимента была не пыльная, и если мы на что и жаловались, то, пожалуй, на маленькую зарплату. Половина рабочего времени шла на треп и рассматривание заграничных модных журналов, которые я неизвестно для кого и непонятно зачем переводил.

В Дом ассортимента часто наведывался отставной майор госбезопасности Евгений Иванович. Он давно был на пенсии, но как коммуниста его «прикрепили» к парторганизации Дома. Старик оказался замечательным рассказчиком. Вот уж от кого я наслышался историй о Колыме и Магадане, о поездах с осужденными, которых Евгений Иванович сопровождал из европейской части СССР в дальневосточную. Но это тема для отдельного рассказа.

У ХОЗЯИНА ЛУЧШЕ!

К партийной организации конторы, где я работал до 70-го года, был «прикреплен» пенсионер Евгений Иванович, старый чекист, майор, много лет прослуживший в системе Гулага. Старичок регулярно ходил к нам платить партийные взносы, сидеть на партийных собраниях и просто потрепаться с людьми.

Карьера Евгения Ивановича проходила на островах архипелага Гулаг. Чекист рассказывал, как сопровождал туда эшелоны с заключенными. Труднее всего было возить женщин. Женщины сидели в отдельных лагерях, поэтому эшелоны зеков составлялись по половому признаку. Один женский эшелон, уверял майор, стоил нескольких мужских. А в лагерях горе было тому мужчине, который попадался в руки зечек. Его насиловали.

«Разве такое возможно?» - наивно спросил я. «Они такие приемчики знали, что все было возможно», - ответил Евгений Иванович, не входя в подробности. Он щадил мою интеллигентность.