Записки сотрудницы Смерша - [39]

Дом номер 55-а, где было четыре корпуса, принадлежал Министерству Гражданского воздушного флота, жили там летчики, бортмеханики и обслуживающий их персонал. Почти все погибли в Великую Отечественную войну. Говорили, что на этом месте до революции 1917 года стояли церковь и кладбище. После революции все это разгромили и построили дома. Валерий учился в средней школе, которая находилась на этом участке и, играя в футбол, ребята находили черепа, которые также подбрасывали, как и мяч.

Комнату эту мы получили, но переехали в нее я, мама и Валера уже в 1945 году. При жизни Анатолия мы с ним изредка туда заходили. Когда он летел через линию фронта, то звонил мне на работу накануне. Я приезжала в эту комнату. Пока самолет заправляли топливом на Центральном аэродроме имени Фрунзе на Ходынке, Анатолий забегал ко мне. Иногда даже не успевал снять шинель, как в окно комнаты стучал бортмеханик: «Самолет заправлен!», и они бежали на аэродром, а я на метро уезжала к маме и сыну.

Анатолий числился в 46-м гвардейском Таманском полку, которым командовала Герой Советского Союза Марина Раскова. Летали на легких У-2, или, как их называли, «кукурузниках». Эти машины из-за тихоходности и слабого вооружения казались вроде бы легкой добычей для истребителей, однако малая высота давала им другое преимущество: они появлялись неожиданно, и немцы не успевали их сбить. Немцы презрительно называли У-2 «кофейной мельницей», «русфанер», «ночной ведьмой», но за уничтожение такого самолета их командование давало Железный крест и 5 тысяч марок.

Первое время Анатолий, летая на У-2, сбрасывал листовки с фотографиями руководителей рейха и соответствующими ядовитыми комментариями. Больше всего сфотографирован был Геринг: на отдыхе в своем замке, на охоте и так далее. Листовки сбрасывали и над Москвой, и над Подмосковьем — в немецкие окопы. Анатолий оставлял листовки и мне, чтобы я разбрасывала их по Москве. Изредка его отправляли отдохнуть в Москву, но меня с работы не отпускали. Однажды он приехал очень расстроенный. Оказывается, в Белоруссии в тыл врага надо было выбросить молодую девушку, лет восемнадцати. Она перед броском бросилась на шею Анатолия и сказала, что, обнимая его, прощается с Родиной. Это сильно подействовало на него, он сказал, если немцы победят, то он в России не останется, а перелетит со мной в Америку и все равно будет убивать нацистов, которые разбили нашу жизнь.

Позже Анатолий стал летать на больших американских самолетах «Дуглас», их отряд специально отправляли на переучивание в Сибирь. С того времени он летал только через линию фронта, главным образом в партизанские отряды. За несколько месяцев до его гибели я видела сон: в нашей комнате много-много граммофонных пластинок, и вдруг они падают и разбиваются пополам, ни одной целой не осталось. Проснулась. Рассказала сон маме и приятельнице, они сказали, что это не к добру. Тогда я совсем потеряла покой, умоляла Анатолия не летать часто в партизанские отряды, обещала, что сама по возможности буду приезжать к нему и привозить Валерика. Но он все равно летал и летал.

30 мая 1944 года он позвонил и сказал, что завтра улетает в Белоруссию, к партизанам, а затем дней десять будет дома. Вечером я уложила спать Валеру, родителей, а сама никак не могла заснуть, сидела за столом и читала. В ту ночь разбушевалась страшная гроза. Проснулась мама, стала молиться, а я встала к окну и смотрела на грозу.

Анатолий мог бы не лететь, возвратился бы на аэродром, но экипаж принял решение выполнить задание. Перелетели линию фронта, но дождь заливал костры, которые зажигали партизаны. Несколько часов самолет летал над местом, где надо было сесть, керосин был уже на исходе. И тут самолет попал в эпицентр стихии. Машина потеряла управление, резко пошла на снижение, и вдруг в самолет ударила молния, он загорелся, упал на землю, стал взрываться. Взрывы продолжались почти всю ночь. Только когда все более-менее успокоилось, возвратились партизаны и стали собирать то, что от самолета осталось. В нем летели девять человек, везли боеприпасы и продовольствие для партизан. Из всего, что было, собрали три гроба: кусок серой английской шинели (такую шинель успел получить только один Анатолий, и это все, что осталось от него); женскую грудь (в партизанский отряд летела женщина-врач); кое-какие обрубки и всякие мелочи. Эти гробы похоронили в лесу около деревни Хоросты Ленинского района Белорусской ССР. На могилу поставили дощечку с фамилиями: первым был записан командир воздушного корабля лейтенант Харитонов Анатолий.

Он всегда звонил мне, когда прилетал с задания. Но прошло десять дней, а звонка все не было. Тогда я стала звонить в штаб воинской части, но мне каждый раз говорили, что Анатолия отправили на открытие Второго фронта.

Дней через пятнадцать после его гибели мой начальник отделения подполковник Соколов сказал, что меня вызывают в штаб воинской части. Заныло сердце. Приехала на аэродром, хорошо его расположение знала, а тут вдруг заблудилась. Навстречу идет молодой летчик, спросила у него, как пройти в штаб.