Записки шанхайского врача - [91]

Потом китайские коммунисты обратились за помощью к СССР. В Шанхае появились советские военные - в защитной форме без знаков различия. Они наладили противовоздушную оборону Шанхая, и когда был сбит первый гоминьдановский самолет, налеты прекратились.

Придя к власти, Мао Цзэдун объявил компанию по «промыванию мозгов», что-то вроде «три за и пять против», не помню, иностранцев она не касалась. Это странным образом сочеталось с решением Мао о создании национальной буржуазии. Речь шла о привлечении в страну капитала китайцев, живших за рубежом. В журналах печатались лирические цветные фотографии таких «национальных буржуев», вернувшихся в Китай: красивьИ виллы, сады, детишки катаются на трехколесных велосипедах. Фабрики частных владельцев забирало государство, но самих владельцев назначало здесь же управляющими с большой зарплатой. Одновременно натравливали рабочих на интеллигенцию. На предприятиях и в учреждениях города проходили митинги. В большой английской больнице для китайцев (больница св. Елизаветы) на митинге служащие постановили посадить всех врачей в клетки и провезти их в таком виде по городу, чтобы показать свое презрение к буржуазии. Но в это дело вмешались власти, и спектакль был отменен.

То и дело проходили массовые демонстрации: шли представители рабочих, крестьян, купцов. Купцы шагали молча, и каждый из них нес в руке по цветку - не знаю зачем. Выглядело это довольно глупо. Демонстрации продолжались по несколько часов подряд, и чтобы все прохожие это видели, перекрывались перекрестки улиц. Переходить улицы запрещалось, и толпы людей, непосредственно не принимавших участия в демонстрации, становились ее невольными участниками, часами ожидая возможности перейти улицу.

Потом начинались исповеди. Вызывали какого-нибудь богатого фабриканта и заставляли его всенародно признать все свои прегрешения. На такие прочищения мозгов на каждом предприятии уходило несколько дней. В городе распространилась эпидемия самоубийств, происходивших по шаблону: капиталисты бросались с высотных зданий. Один самоубийца упал на прохожего и убил его. Было время, когда шанхайцы перестали ходить по тротуарам и ходили посередине улиц.

Перед приходом в Шанхай Мао Цзэдуна в Китае царила беспрецедентная инфляция. «Китайская национальная валюта» (как тогда назывались китайские деньги), или КНВ, катастрофически падала. В декабре 1947 года за один американский доллар давали сто двадцать тысяч КНВ - это когда я уезжал в Шотландию, а в мае 1948 года, когда я вернулся, - уже миллион двести тысяч, то есть в десять раз больше, а в июне того же года один дол- . лар стоил уже четыре миллиона семьсот тысяч КНВ. В первых числах июля курс КНВ «стабилизировался», но не из-за остановки инфляции, а просто потому, что в китайских банках не хватило бумажек, чтобы рассчитываться на бирже. Случай сам по себе анекдотический.

Все это отразилось и на благополучии работников нашей фирмы «М», хотя она и хорошо зарабатывала весь послевоенный период. Мы собирались в доме шефа Бертона каждые две недели и обсуждали один и тот же вопрос: как платить служащим. Я продолжал оставаться секретарем фирмы и вел протоколы заседаний. Мой протокол одного из таких заседаний выглядел так: «Дата. Присутствовали такие-то. Отсутствовали такие-то. Повестка дня: ни о чем не говорили».

После прихода Мао были введены новые деньги, но и они начали падать в цене. У меня нет конкретных записей об этой финансовой вакханалии. Но доктор Данлап подробно отмечал каждый день падающий курс китайской валюты и описал это в своей книге «За бамбуковым занавесом». В этой книге, чтобы не навредить мне, он назвал меня законспирировано: «мой русский друг доктор С.». По его мнению, это должно было ввести в заблуждение китайскую разведку: вроде бы в Шанхае был еще один «доктор С» - доктор Сунгуров, который, правда, не говорил по-английски и не был другом Данлапа.

Положение становилось все хуже. Доктор МакГолрик написал из Англии, что в Шанхай не вернется. Рансон уехал. В апреле 1950 года уехал Торнгэйт, а 15 мая - Уэд-дерберн.

Последнее заседание фирмы «М» прошло 15 мая 1950 года. Присутствовали Бертон, Ие и я. Через год, 1 апреля 1951 года, из состава фирмы «М» вышел Ие, так как китайцу уже нельзя было работать в британской поликлинике, а 25 апреля сотрудники китайского налогового бюро пришли к нам, произвели обыск в помещении фирмы и забрали бухгалтерские книги с записями сумм денег, полученных нами в гонконгских долларах в Гонконге. Это являлось экономическим преступлением.

На другое утро, 26 апреля 1951 года, очень рано ко мне примчался бой Бертона и сказал, что не может разбудить хозяина. Я побежал к нему, предварительно позвонив Данлапу: мы все жили почти рядом. Бертон был без сознания, зрачки сузились, кисти рук «горели», изо рта шла белая пена. Давление (я смерил пальцами) было двести двадцать. За несколько дней до этого я мерил ему давление: сто шестьдесят на девяносто пять. Прибежали Данцигер и Розенкевич, и все решили, что нужно пустить кровь. Я вскрыл бритвенным лезвием вену и выпустил около четырехсот миллилитров крови... Бертон перестал дышать в два часа сорок минут пополудни.