Записки секретаря военного трибунала - [9]
Члены Военного трибунала, которые почти ежедневно подписывали смертные приговоры мужчинам, на этот раз отступили перед молодостью и красотой украинки из Макеевки.
Расстрел группы медицинских сестер в поселке Артемовскуголь
Когда Красная армия отступала из Донбасса и оставила один из его поселков — Артемовскуголь, почти все врачи местной больницы эвакуировались или ушли из города с отступающими частями Красной армии. Медицинские сестры местной больницы остались в поселке, спрятали у себя дома взятые ими из больницы медикаменты и перевязочные материалы и после вступления в город гитлеровских войск вернули всё спрятанное ими обратно в больницу и развернули в больнице госпиталь для немецких солдат и офицеров. Но через некоторое время Красная армия на этом участке фронта в Донбассе предприняла контрнаступление и Артемовскуголь был отбит у немцев. Выяснились все обстоятельства, связанные с организацией медсестрами госпиталя для немцев. Было проведено расследование и десять медицинских сестер предстали перед Военным трибуналом 12-ой армии.
Мужчины обычно в условиях фронта, когда каждый готов в любой момент встретить смерть, относительно спокойно выслушивали смертный приговор. Здесь же перед Трибуналом стояли женщины… И действительно, когда был оглашен приговор, по которому все медицинские сестры приговаривались к расстрелу, то никакого спокойствия, даже относительного, осужденными проявлено не было. Ими овладел панический ужас, они кричали, рыдали, бились в судорогах. Конвой ничего не мог с ними сделать и никак не мог вывести их из помещения, где заседал Военный трибунал. Я на всю жизнь запомнил эту страшную картину и часто вспоминал ее, когда возвращался мыслями к проблеме смертной казни.
«Расстрелянный» возвращается в военную прокуратуру дивизии
Расстрел — высшая мера наказания, но для Военных трибуналов Действующей армии он стал повседневным. Приговоры к расстрелу часто приводились в исполнение на передовых позициях на глазах товарищей по оружию. Председатель Военного трибунала оглашал приговор. Группа автоматчиков давала залп. Но при отступлении, когда не было времени для расстрелов перед строем, иногда расстрел производился не публично, а в присутствии узкого круга лиц. Так именно было в том случае, о котором я пишу. При этом расстреле в 1942 году на Южном фронте по должности присутствовали только Военный прокурор дивизии, Председатель Военного трибунала дивизии, Начальник дивизионного отдела «СМЕРШ» и военный врач, зафиксировавший смерть осужденного. Но осужденный в действительности не был убит, а лишь ранен. Военный врач ошибочно зафиксировал смерть. Закопали его не глубоко, ибо торопились. «Расстрелянный» нашел в себе силы откопать себя. Зашел в один из соседних домов, где ему перевязали раны. После этого он направился в расположение Военной прокуратуры дивизии, к прокурору, который присутствовал при его расстреле. Известно было, что этот военный прокурор йа редкость труслив. Когда к нему явился человек, при расстреле которого он в этот день присутствовал, то можно понять, в каком он был испуге. Последовали определение Военного трибунала Южного фронта, приказ Председателя Военного трибунала Южного фронта корвоенюриста Матулевича и приказы других высоких фронтовых инстанций. Согласно определению Военного трибунала Южного фронта, осужденный к расстрелу был освобожден от этой меры наказания. Она была ему заменена в порядке исключения лишением свободы. По приказу Председателя Военного трибунала Южного фронта и других инстанций, за халатное отношение к исполнению своих обязанностей направили в штрафной батальон всех присутствовавших при неосуществленном расстреле — Военного прокурора дивизии, Председателя Военного трибунала дивизии, Начальника дивизионного отдела «СМЕРШ», военного врача. Такое направление для каждого из них было равносильно смертному приговору. Мне известны многие случаи, когда трибунальские, прокурорские работники и другие штабные офицеры, посланные в штрафной батальон за утерю в боевой обстановке важных служебных документов или другие упущения, погибали в первом же бою.
Гитлеровские листовки
Часто на фронте перед Военными трибуналами Действующей армии представали военнослужащие за чтение и передачу содержания гитлеровских листовок. Их обвиняли в антисоветской агитации по статье 58 пункт 10 Уголовного кодекса РСФСР. Эти листовки полагалось уничтожать, но не было бумаги, чтобы свернуть цигарку из махорки или табака. Немцы же специально печатали листовки на курительной бумаге, и солдату жалко было их выкидывать. Он рисковал попасть под Военный трибунал, но сохранял листовку для курева, а подчас его интересовало и содержание листовки. Они часто содержали весьма доходчивую антисемитскую пропаганду. В них говорилось, например:
«Иван! Ты работал на заводе. У тебя директором был Хаймович, секретарем парткома Пейсахович, председателем профкома Рабинович, а у станков среди рабочих жидов не было. Теперь у тебя политрук Пейсахович, начальник штаба Рабинович, а в окопе среди бойцов жидов нет. Сводки Совинформбюро пишет жид Лозовский, их читает по радио жид Левитан, в газетах тебя обманывает жид Эренбург. Ты спишь в окопе, а жид работает в рабкоопе и спит с твоей женой. А за все отдуваешься ты, бедный Иван».
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.