Записки ружейного охотника Оренбургской губернии - [90]

Шестая и седьмая породы дроздов мне мало знакомы. Певчих дроздов я видал в клетках, а водяных – только издали и потому описываю их со слов достоверного охотника.

Все дрозды имеют один склад, несколько похожий на сорочий, и все скачут, то есть прыгают обеими ногами вместе, вдруг. Этой поскочи не имеет ни одна порода дичи, а потому, по народному понятию, дроздов не следует есть, как скачущих ворон, сорок, галок, воробьев и проч. Разумеется, добычливые деревенские охотники дроздов не стреляют не столько из уважения к народному предрассудку, сколько потому, что они мелки и не стоят заряда; около же больших городов, особенно около столиц, крестьяне стреляют дроздов очень много и еще более ловят и выгодно продают для роскошных столов богатых городских жителей.

Дрозд – живая, бодрая, веселая и в то же время певчая птичка. Большой рябинник с крупными продолговатыми пятнами и черный дрозд с желтыми ободочками около глаз считаются лучшими певцами после певчего дрозда. Про черного ничего не могу сказать утвердительно, но рябинника я держал долго в большой клетке; он пел довольно приятно и тихо, чего нельзя ожидать по его жесткому крику, похожему на какое-то трещанье, взвизгиванье и щекотанье.

Каждому охотнику известны звуки, всего чаще издаваемые дроздами,[66] которые я всегда слушал с особенным удовольствием, похожие на слоги чок, чок, чок. Ими нередко обличает себя дрозд, сидя в густых древесных ветвях и листьях или на вершине высокого дерева. Большая же стая дроздов, рассевшись по деревьям, поднимает такое чоканье, что его услышишь издали. Я всего более знаком с породами большого и малого Дрозда-рябинника и потому, говоря вообще, буду говорить собственно о них. Дрозды обеих этих пород появляются весною ранее почти всей дичи, обыкновенно в исходе марта. Я всегда находил их в кустах, около обтаявших кругом родников или теплых навозных куч. Некоторые охотники утверждают, что дрозды не улетают на зиму за море или в теплейший нашего климат, основываясь на том, что часто нахаживали их зимою, изредка даже в немалом количестве, около незамерзающих ключей, но это ничего не доказывает, кроме того, что они могут выносить нашу зиму: утки, без сомнения, отлетная птица, но по речкам, не замерзающим зимою, всегда найти кряковных и даже серых уток, которые на них зимуют. По моему мнению, это утки поздних выводок – отсталые, запоздавшие к отлету по каким-нибудь особенным обстоятельствам: точно такими же отсталыми могут быть и дрозды, находимые зимой около родников. Впрочем, я готов согласиться, что дрозды улетают куда-нибудь недалеко, потому что они улетают иногда очень поздно и нередко, держатся даже по снегу. Что же касается до меня, то я никогда, нигде зимою дроздов не встречал. Как бы то ни было, дрозды появляются весною очень рано и сначала поодиночке, но вскоре огромные их стаи рассыпаются по мелкому лесу и по кошеным около него луговинам. Нельзя сказать, чтоб дрозды и с прилета были очень дики, но во множестве всякая птица сторожка, да и подъезжать или подкрадываться к ним, рассыпанным на большом пространстве, по мелкому голому лесу или также по голой еще земле, весьма неудобно: сейчас начнется такое чоканье, прыганье, взлетыванье и перелетыванье, что они сами пугают друг друга, и много их в эту пору никогда не убьешь,[67] хотя с прилета и дорожишь ими. Это я говорю про больших дроздов рябинников; малые же появляются позднее и всегда в небольшом числе; они гораздо смирнее и предпочтительно сидят или попрыгивают в чаще кустов, у самых корней; их трудно было бы заметить, если б они сидели молча, но тихие звуки, похожие на слоги цу-цу, помогают охотнику разглядеть их.

Погостив с неделю повсеместно и в большом множестве во время весеннего валового пролета, дрозды вдруг пропадают, и во все лето уже редко встретишь их холостых. Они разбиваются на пары и устраивают свои гнезда на древесных сучьях в лесах и рощах, а около Москвы даже в заброшенных парках и садах; самка кладет четыре яйца, немного меньше голубиных, но продолговатой формы, зелено-пестрого цвета, и попеременно с самцом в три недели высиживают молодых, которых и отец и мать кормят постоянно, до совершенного возраста, только что начинающими наливать в то время зелеными ягодами, всякими семенами и насекомыми. От гнезд с яйцами, особенно от детей, старые дрозды бывают еще смирнее, или, вернее сказать, смелее, и если не налетают на охотника, то по крайней мере не улетают прочь, а только перепархивают с сучка на сучок, с дерева на дерево, немилосердно треща и чокая и стараясь отвести человека в другую сторону. Вывод дроздят бывает довольно рано, в первой половине июня, но они долго остаются в гнезде и на сучьях выводного дерева, пока не начнут летать, как старые; потом некоторое время держатся весьма скрытно в частых и мелких лесных поростях; потом начинают небольшими станичками летать на ягоды, а потом уже к осени сваливаются в большие станицы. Ягоды всех родов – любимая пища дроздов, для чего они охотно и постоянно посещают ягодные сады, и если последние оберегаются в день сторожами, то они производят свои опустошительные налеты очень рано по утрам, даже до восхождения солнца. В привольных оренбургских лесах, особенно в обширных речных уремах, самую лакомую и питательную пищу доставляют дроздам черемуха, рябина и калина; две последние ягоды после морозов становятся слаще, и дрозды жадно лакомятся ими до самой зимы. Чем более они употребляют в пищу ягод, тем сами становятся вкуснее и бывают очень жирны.