Записки ружейного охотника Оренбургской губернии - [10]

В тех местах, где болот мало или они бывают залиты полою водою и стоят сплошными лужами, как большие озера, – дупел и, бекасы и гаршнепы очень любят держаться большими высыпками на широко разлившихся весенних потоках с гор, которые, разбегаясь по отлогим долинам или ровным скатам, едва перебираются по траве, отчего луговина размокает, как болото. Это бывает несколько позднее первого появления трех пород благородной дичи и продолжается не долее четырех или пяти дней. Высыпки как появляются, так и пропадают внезапно. Мне случалось иногда попадать на них почти уже с расстрелянными зарядами. Съездив поспешно домой и наделав новых зарядов, возвращался я через несколько часов на высыпки – все пусто! Ни одной птички!

Ни пера, как говорят охотники!

Наконец, полая вода сливает, сохнут поля и луга, входят в берега реки, уменьшается птица. Уже нет больших стай: пролетная – пролетела, прилетная разбирается парами и держится предпочтительно около тех мест, где замышляет вить гнезда. Одна холостая птица шатается где ни попало. Жилые бекасы и дупели занимают свои прежние, а иногда и новые болота и сейчас начинают токовать. Заблеял дикий барашек,[7] кружась в голубой вышине весеннего воздуха, падая из-под небес крутыми дугами книзу и быстро поднимаясь вверх… весенняя стрельба с прилета кончилась!..

Обращаюсь назад, чтобы бросить общий взгляд на пролет и прилет дичи в Оренбургской губернии, верный только исторически, а теперь уже баснословный.

Птицы бывало такое множество, что все болота, разливы рек, берега прудов, долины и вражки с весенними ручьями, вспаханные поля бывали покрыты ею. Стон стоял в воздухе (как говорят крестьяне) от разнородного птичьего писка, свиста, крика и от шума их крыльев, во всех направлениях рассекающих воздух; даже ночью, сквозь оконные рамы, не давал он спать горячему охотнику. Птица была везде: в саду, в огородах, на гумнах, на улице… Это уж слишком, кажется; но я уверяю, что много раз, выезжая или выходя рано утром на охоту, находил я диких уток и голубей, сидевших на грязи и лужах среди улицы. Когда подъедешь, бывало, к болоту или весеннему разливу около реки, то совершенно потеряешься: по краям стоят, ходят и бегают различные породы куликов и куличков. Стаи разноцветных курахтанов снуют между ними во все стороны.

Утки, с пестрыми селезнями своими, от крупной, тяжеловесной кряквы до маленького, проворного чирка, бродят по грязи, плавают по воде, сидят на кочках. Из-под ног с криком, как бешеные, вырываются бекасы, вскакивают дупели и гаршнепы. В то же время, независимо от сидящих, новые стаи всего разноплеменного птичьего царства летают, кружатся над вашею головою, опускаются, поднимаются, перелетывают с места на место, сопровождая каждое свое движение радостным, веселым, особенным криком. В большое затруднение приходит молодой охотник – к кому подъезжать? к кому подходить? в кого стрелять? и от излишнего богатства происходила иногда бедность… Но немногие уже из охотников помнят такие прилеты птицы в Оренбургской губернии. Все переменилось! И в десятую долю нет прежнего бесчисленного множества дичи в плодоносном Оренбургском крае. Какие тому причины – не знаю. Но да не подумают охотники, читающие мою книжку, что это пристрастие старика, которому кажется, что в молодости его все было лучше и всего было больше. К сожалению, это всем известная истина. Я не разделяю мнения, что такое ужасное уменьшение дичи произошло от быстрого народонаселения и умножения числа охотников. Я не стану защищать себя и всех моих собратов того времени. Смолоду мы точно были не охотники, а истребители; по отчего дичь год от году переводится в таких местах, где совсем нет охотников? Да и число их всегда было ничтожно для такого обширного края. Очевидно, что этому должны быть другие, не известные нам причины. Постепенное уменьшение птицы в Оренбургской губернии началось весьма давно, а тогда было еще очень просторно и привольно в ней и человеку, и зверю, и птице, да и теперь не тесно.

РАЗДЕЛЕНИЕ ДИЧИ НА РАЗРЯДЫ

Упоминая несколько раз о дичи, я еще не определил этого слова: собственно дичью называется дикая птица и зверь, употребляемые в пищу человеком, добываемые разными родами ловли и преимущественно стрельбою из ружья. У нас речь идет о птицах. Слово «дикая», в смысле вольная, независимая, придается обыкновенно тем породам птиц, которые не покорены человеком и не сделались домашними, ручными. Покоренных пород немного: гуси, утки, голуби, куры, индейки. Три первые породы, в отличие от диких вольных братии их, народ называет русскими.

Всю дичь по месту ее жительства, хотя оно и изменяется временами года и необходимым добыванием корма, разделить на четыре разряда: I) болотную, II) водяную, III) степную, или полевую, и IV) лесную. Охотники любят стрелять дичь всех разрядов, дорожа иногда тою или другою, смотря по редкости, надобности и времени, но предпочитают всем остальным породам дичь болотную, и с нее начинаю я мои записки. Довольно сказать, что к ней принадлежат дупельшнепы, бекасы, гаршнепы. Это аристократия дичи, к которой причисляется только вальдшнеп из лесного разряда. Итак вот мое разделение дичи: