Записки психопата - [28]

Я пробовал убедить его, что он и без того пьян "слишком достаточно": я не дам ему ни глотка из своей четвертинки; что же касается денег, то их у меня нет совершенно…

– Ты же еще мне… сыннок!.. Ты еще… под стол ходил пешком… а я уже дддесять рраз человеком был… Ммалых ребят видел… И больших видел… тоже… А теперь – что? – умирать, что ли мне хочется? Обязан я что ли – умирать?..

Расстегнул телогрейку, обнажил мохнатое туловище.

– Видишь!.. Везде горит… огнем горит… А на что мне рубашка? Взял – и пропил… Пиджак тоже – как будто задаром… пропил… Как у русского народа… что выпито и проебено… то в дело произведено! Хе-хе-хе… Все за мозоли покупаем… а продаем – даром… В носках теперь идти… Ттак?

Нагнулся, придерживаясь за мою куртку, стал снимать грязные носки. Встретив мою улыбку, тоже улыбнулся.

– Малый! Мы… с тобой пили… а ты хороший малый! Тебя… девки целуют… Так всегда и надо делать!.. А мне… босиком теперь… дойду до кольца… буду все покупать… все, что лежит, все буду покупать… а телогрейку продам… Голый пойду… Прическу себе сделаю…

Снял носки: босой, опустился на землю.

– Купишь, а?.. В ней же цена не за то… что дорогая… Мне она нужна… Никому не продам… Голый пойду… От самой Москвы в ней прошел… А жены у меня нет… Теперь уже все равно – рубашку продал, ботинки продал… А телогрейку – нниккому не дам! Это своя, русская… Купишь, а?

Заерзал под ногами, схватился за мою руку.

– За один глоток, а? Носки отдам… Это они грязные, потому что темно… А были… хорошие, полоски везде… А?.. Не хочешь, значит?.. И телогрейки не хочешь… Душу-то нельзя продавать, душа у меня… как русский герой… а продавать нельзя… Телогрейку – можно…

Вероятно, вспомнив, что у меня в кармане четвертинка, неуклюже поднялся, стал на колени, обеими руками ухватился за карман.

– Сыннок… Я же не пожалею ничего… Отдам… Телогрейку отдам… Что еще у меня… нничего больше… Вечное тебе спасение будет… По-божески все будет… Ты же такой хороший… сынок… По-божески…

Пришлось вынуть четвертинку и заложить за спину.

– Ммилый, я же не хочу… Мне… можно не прятать… Один раз… я же понимаю… человеческие чувства… Ведь я… Я же не требую… Мне как другу… А никакой водки мне не надо… я и так… Водка везде есть… а чтобы душа горела… выпить надо… А телогрейку… тоже надо… ее одеколоном немного… помочить… и будет как… в хороших людях. Я – что? Я – не хороший? Тогда плюй мне в рожу!.. Ну? Я – что? Не человек?!. Тогда бей… Бей, и все… Ебать всех в ррот в таком случае… Бей… жалеть не надо… Я все, что надо… А сто грамм – за советскую рродину, за службу…

Стало жутко. Всплыли на поверхность скверные желания… Помутился рассудок…

Ровно в час ночи я выбросил ему четвертинку.

21 мая

Помню, как в тумане… Было жарко и хорошо… И когда вспоминаю, снова становится жарко…

А она даже и не заметила.

22 мая

– Зачем бьешь?! Это беззаконие!

– Никто и не бьет! Слепой, что ли?

– Э-э-эх, надрызгалась, старая ведьма, ее и сапогом не разбудишь!.. До чего же все-таки доходят…

– Добро бы мужик какой-нибудь, а то ведь женщина! старая! И откуда только такие берутся?!

– А ведь сидела еще, денег просила… Какие только дураки ей давали?!

– И не стыдно ей, суке старой…

– Детей-то, наверно, нет… А то б постыдилась… этак-то…

– Да что ты ее, сынок, подымаешь-то – как? За голову… да сапогом!.. Руками бы уж, что ли?

– Возьме-о-ошь такую руками! поды-ымешь! Заблеванная вся…

– Как ведь скотина какая-нибудь… Да скотина-то чище… Люди-то хуже скотов стали!

– И не говори…

– Ляжет такая в сестиваль[3], так все дело и испортит… Позор да и только!

– Ну, уж в фестиваль – так долго чикаться не будут… Это-то еще ничего, – видишь, как он ее удобно, – сапожком за живот и перевертывает…

– И чего пьют, спрашивается?.. Чего пьют?

– Какой ччорт там – "переживает"! Какого это ей хрена "переживать"? А если переживаешь, так переживай, как все культурные люди…

– Чем это она недовольна, интересно?! Надрызгалась – вот и все.

25 мая

Ерофеев! Вы плохо кончите! Вам, наверное, и во сне снится, что вам стреляют в затылок!

Ерофеев! Вы некультурный человек! Посмотрите на нашу молодежь! Разве кто-нибудь, кроме вас, в общежитии ходит в дырявых тапках?

Ерофеев! А вы, оказывается, хорошо стряпаете стихи! Вы о чем пишете – о природе или о девушках?

Ерофеев! За что вы ненавидите женщин? Женщин надо любить! На то у них и пизда!

Венедикт! Почему тебе все – смешно?

Венедикт! Ты хоть свою родную мать не называй сволочью!

Ерофеев! Вы рассуждаете обо всем, как трехлетний ребенок! У всех людей в голове мозг, а у вас…

У вас – "олимпическое спокойствие", Венедикт!

27 мая

Я люблю совершать благородные поступки, это моя слабость. Благодарение Богу, мне еще не представлялось подходящего случая. Иначе мне пришлось бы хвастаться перед ними, что я совершал их.

А я вот представил себе, что сегодня утром я был благороден… А представить гораздо труднее, чем совершить в действительности.

Может, я и в действительности совершал то, что мне представлялось, – ну, да ведь над благородством не смеются.

А над моими действиями-таки смеялись, хоть, может быть, мне это просто казалось.

А казалось бы – над чем смеяться?

Это даже своего рода долг – одернуть заблудшую женщину. Я лично ничего не имею против того, чтобы женщина являлась в общество с расстегнутой ширинкой, это, напротив, представляется мне явлением благоуханным…