Записки прокурора - [67]

— Расскажите, пожалуйста, подробнее и точнее, что говорил Луговой?

Шатрова приложила пальцы к губам, задумалась.

— Простите, товарищ начальник, меня, старую, не все разобрала. Но то, что деньги не настоящие, помню… Ну, я тут же до вас подалась. Чего греха таить, пристрастился Евгений к водке, но дойти до уголовщины — никак нельзя допустить…

— Луговой давно снимает у вас комнату?

— Да с месяц.

— Вы знали его до этого?

— Совсем не знала. Нездешний он.

— Паспорт проверяли?

— Без этого нельзя… Посмотрела.

— А прописку?

Старушка растерянно посмотрела на майора.

— Простите, товарищ начальник, забыла, старая, эту самую прописку посмотреть…

— Нехорошо, конечно… Не говорил ли он вам, зачем в Зорянск приехал?

— Да я и не интересовалась. Неудобно. Миша — человек культурный, вежливый. Главное — непьющий…

— Вам его кто-нибудь рекомендовал? — спросил Никулин.

— Нет. Ходил, говорит, по посёлку, спрашивал, у кого комнату можно снять. Указали на меня.

…После старухи в кабинет попросили сына. Зашёл парень лет тридцати. С помятой, опухшей физиономией. Выцветшие до белизны хлопчатобумажные брюки не доходили до щиколоток. Но были чисты и отглажены. Как и дешёвая ситцевая рубашка. На босых ногах — сандалии с одним оторванным ремешком переплёта. По комнате разлился запах тройного одеколона.

Садился на стул он осторожно. Сев, подозрительно покачнулся.

— Я сам показал, товарищ начальник, где чемоданчик. Как только Мишка Луговой сказал мне, что деньги фальшивые, я потихоньку его в голубятню спрятал. Чтоб Мишка не сбег от милиции…

— А почему сразу не заявили? — строго спросил майор.

Шатров покрутил в воздухе рукой:

— Это самое, проверить надо было. Мишка мне мозги крутил, что он тут из-за девки. Так я и поверил… Проверить его надо было… Я сразу показал, где чемоданчик. Спросите у товарища старшего лейтенанта… Как только Мишка сказал, я спрятал. На голубятню. Никто бы не нашёл…

— Ты вчера в буфете расплачивался сотней? — остановил сумбурный поток слов Шатрова начальник милиции.

Шатров показал два пальца.

— Двумя? — уточнил Никулин.

— Две бутылки взяли. С-с… — Он мотнул головой. — С-с-столового…

— Ты же говоришь, что деньги фальшивые?

Шатров, расплывшись в глупой улыбке, кивнул.

— Мишка сказал — фальшивые. Вот я и решил проверить. Розка отпустила вина… Подлец Мишка, подлец настоящий. Но я его прижучил. Денежки припрятал…

И тут я окончательно убедился, что Шатров пьян.

— Одну минуточку, — не вытерпел я. — Выйдите, Шатров.

Тот мотнул головой, ни слова не говоря, поднялся и осторожно, боясь пошатнуться, вышел.

— Он же еле на ногах держится! — сказал я майору, когда за парнем закрылась дверь.

— Вижу, — досадливо поморщился Никулин. И через секретаря вызвал сержанта милиции. — Что вы, порядок не знаете?

Сержант вытянулся в струнку.

— Вам известно, что с пьяных показаний не берут?

— Товарищ майор, — оправдывался сержант, — он уже пришёл в себя, когда мы кончили обыск… Может, выпил незаметно…

— Когда вы его везли, видели, что он лыка не вяжет? — гремел майор.

— Никак нет, — все больше краснел сержант. — Правда, я ещё обратил внимание, что от него тройным одеколоном несёт. Может, употребил? Там, в комнате Лугового, был флакон…

— Не знаю, сержант, — хмуро сказал майор. — Не знаю, одеколон ли, керосин ли, но свидетель пьяный. Делаю вам замечание. Можете идти.

Сержант вышел.

— Лугового взяли? — спросил я.

— Нет, — ответил Никулин. — Приехали, его не было…

— А где нашли деньги?

— На чердаке, в голубятне. Место действительно указал Шатров. Пьяный, а указал.

— Кто производил обыск?

— Старший лейтенант Коршунов.

— А, Юрий Александрович.

— Он. Пытаемся найти этого самого квартиранта. На обыск поехали сразу же, как только пришла Шатрова. Сын её спал. На столе ещё закуски были, недопитая водка. А Луговой исчез.

Никулин достал сотенный билет из чемоданчика. Повертел его, покачал головой.

— Не поймёшь, настоящая или фальшивая.

Я тоже невольно взял одну из купюр. Посмотрел на свет. Водяные знаки, разные линии, звёздочки…

В чемоданчике были только сотни и пятидесятки.

— Держите меня в курсе, Борис Борисович, — попросил я, поднимаясь.

— Конечно, Захар Петрович, — откликнулся Никулин.

Следующий день опять начался жарко. Той сухой жарой, которая не предвещает ни дождя, ни грозы.

С утра позвонила какая-то возмущённая гражданка и пожаловалась, что у неё не приняли в кассе гастронома двадцатипятирублевую бумажку. Я был крайне удивлён, почему она звонит мне, и посоветовал обратиться в дирекцию магазина.

Не успел я положить трубку, как ко мне приехал майор Никулин.

— Луговой так и не объявился, — доложил он. — Хотя за домом мы ведём наблюдение, но, по-моему, он не появится. Наверное, заподозрил что-то неладное и смылся.

— Если не он, может, кто-либо другой появится…

— Шатрова уверяет, что к нему никто ни разу не приходил.

— Какие данные вы имеете о Луговом? — спросил я.

— Пока только фамилию, имя и отчество. Да ещё словесный портрет. Приметный парень. Говорят, высокий, интересный. Чёрные волосы, голубые глаза. И ещё яркая примета — в чубе белая, как бы седая, пигментированная прядь…

— А как с деньгами?

— Послали на экспертизу несколько купюр. Ребята из научно-технического отдела работают над чемоданчиком.