Записки причетника - [3]

Шрифт
Интервал

— Давай биться!

— И прекрасно мы бы это с вами зажить могли: я, пожалуй…

— Давай биться!

— Позволь мне тебе сказать…

— Давай биться!

— Одно слово: вы точно ли все такие?

— Все до единого одним миром мазаны.

— А ну, побожись женой и детьми!

Кузнец побожился.

— Тьфу! — сказал великан. — С этаким народом и жить не стоит: одно беспокойство! Пойду в другую землю!

Плюнул великан и ушел в другую землю ребят есть.

А кузнец воротился домой, положил секиру в придобное место, чтоб не ржавела, поцеловал жену и детей и сел за стол есть коржи с медом.

Я, читатель, привел сказку о кузнеце и великане не вследствие любезного мне празднословия. Я полагаю, вымыслы народной фантазии могут дать самовернейшее понятие о народе; руководясь этой мыслию, я выбрал, по своему крайнему разумению, один из наихарактернейших и представил тебе, да узришь хотя некоторые черты моих земляков, не искаженные пристрастием, или ненавистью, или легкомыслием.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Краткий очерк обычаев, характеров и отношений окружавших меня лиц

Если бы ты, любезный читатель, очутился погожим летним утром в терновских лесах, то, будь ты наивзыскательнейшим из смертных, у тебя вырвались бы многие восклицания удовольствия. Самое так именуемое каменное сердце не могло оставаться равнодушным к этим бесподобным переливам яркой зелени, к аромату цветов и трав, тишине и вместе с тем повсюду чувствуемому движенью жизни, свежести и не разнеживающей, но трезвящей мягкости благодатного воздуха. Это пленительное уединение всегда напоминало мне эдем, легкомысленно утраченный нашим праотцем Адамом.

Очутившись здесь, читатель мог бы ходить около самого селения, не подозревая близости жилищ, скрытых внизу сенью густолиственных дерев, полагать себя вдали от докучных в иные часы собратий и предаваться грустным или приятным мечтаньям, не опасаясь стеснительных для мечтаний встреч. Но он скоро был бы выведен из самосозерцания в праздничные и воскресные дни слабым, как бы готовящимся закашляться звоном надтреснутого колокола, призывающего верных к слушанию литургии, а в будние дни пронзительным дискантом попадьи, заставляющим повторять эхо соседних ущелий отрывки характерных местных выражений гнева.

Направив шаги свои по дребезжащему звону колокола или по пронзительному дисканту попадьи, читатель не замедлил бы попасть на гладко утоптанную тропинку, далее увидал бы в стороне небольшую прогалину и на ней пасущуюся спутанную попову сивую кобылу с жеребенком и попову черную корову, привязанную на длинной веревке за рога к дубу; потом слух его был бы поражен заботливым кудахтаньем невидимых, но близких наседок и писком робких цыплят, и, сделав еще несколько поворотов по тропинке, он бы внезапно очутился на лесной опушке, и его взорам неожиданно бы представился амфитеатр цветущих огородов по отлогостям горы, сельский скромный, сероватого цвета храм, окруженный вишневой изгородью, как бы венком, влево от храма — попов белый четырехоконный домик с крытым крылечком, прилежащие к нему гумно, погреб, амбар и фруктовый садик; еще левее — крохотная мазанка, жилище пономаря, увенчанная деревянным петушком, показывающим направление ветра; несколько ниже — довольно ветхая хижина, осененная громадной развесистой грушей, где в бедности и печали, но в согласье и дружбе проводили дни дьякон и дьяконица, родители автора этих записок, а дальше живописно рассыпавшееся селение, муравчатая улица, разбегающиеся во все стороны узкие извилистые дорожки, сверкающая в низких берегах река, езжая дорога вдоль берега, а за рекой круто поднимающиеся лесистые утесы, прорезанные глубокими ущельями.

Детей всего успешнее развивают душевные потрясения; они развертывают детское мышление, изощряют наблюдательность, заставляют сравнивать и обсуждать и таким образом посевают первые семена добра и зла в неиспытанной младенческой душе. Смотря по благому или злотворному свойству этих потрясений, пробуждаются в невинном творении высокие или низкие стремления, укореняется великодушие или жестокосердие и незаметно, так сказать, закладывается духовное здание будущего гражданина.

Первыми тревогами и горестями, искусившими меня в жизни, я обязан помянутой уже мною терновской попадье, Варваре Иосифовне Македонской, а этим тревогам и горестям — первыми семенами низких чувств, пустивших столь глубокие корни, что даже в совершенных летах, призывая на помощь всю силу разума, я с величайшим трудом мог выходить победителем в борьбе с ними.

Той же попадье Македонской обязан я и разнообразнейшими сведениями о промахах, ошибках и грехопадениях всех окружавших меня лиц, включая в то же число и моих родителей, ибо она имела обычай выбегать, в порывах своего гнева, на крыльцо и, взяв самую высокую ноту, варьировать биографию опального лица до надсады своей мощной груди.

Так, я узнал от нее, что дед мой по матери унизил иерейский сан бракосочетанием с мужичкой, за что попал в ответ, откупался, этими откупками разорился вконец, стал пить и в пьяном виде просватал мою мать тоже за «хама», то есть за простого поселянина Семена Куща. Но дьякон Македонский во-время уведомил брата бесчинствующего старца. Брат подоспел, и его усердными стараньями все было приведено в стройный порядок: дед мой отставлен по болезни "от повреждения рассудка", мать перевенчана с неизвестным ей человеком, занявшим место дьякона Македонского, Македонский возведен в сан священника за беспримерную ревность в благочестии, прежний жених заподозрен в поджоге церкви и отправлен куда следует для допроса.


Еще от автора Марко Вовчок
Маша

Москва, 1957 год. Издательство "Известия". Приложение к журналу "Дружба народов". Издательские переплеты. Сохранность хорошая. В сокровищнице отечественной культуры литературное наследие писательницы Марко Вовчок (1833-1907) занимает почетное место. Свыше пятидесяти лет своей жизни она посвятила литературному творчеству.В настоящий трехтомник выдающейся украинской писательницы включены вошли избранные произведения. Том I Рассказы из украинского быта ("Сестра", "Казачка", "Отец Андрей" и др.)Рассказы из русского народного быта ("Надежда", "Катерина", "Купеческая дочка" и др.)Повести ("Институтка", "Червонный король", "Тюленевая баба" и др.) Том II Сказки ("Невольница", "Кармелюк", "Совершенная курица" и др.) Том IIIРоманы ("Записки причетника", "В глуши")


Игрушечка

Москва, 1957 год. Издательство "Известия". Приложение к журналу "Дружба народов". Издательские переплеты. Сохранность хорошая. В сокровищнице отечественной культуры литературное наследие писательницы Марко Вовчок (1833-1907) занимает почетное место. Свыше пятидесяти лет своей жизни она посвятила литературному творчеству.В настоящий трехтомник выдающейся украинской писательницы включены вошли избранные произведения. Том I Рассказы из украинского быта ("Сестра", "Казачка", "Отец Андрей" и др.)Рассказы из русского народного быта ("Надежда", "Катерина", "Купеческая дочка" и др.)Повести ("Институтка", "Червонный король", "Тюленевая баба" и др.) Том II Сказки ("Невольница", "Кармелюк", "Совершенная курица" и др.) Том IIIРоманы ("Записки причетника", "В глуши")


Путешествие во внутрь страны

Марко Вовчок — псевдоним Марии Александровны Вилинской, по первому мужу — Маркович. Родилась в русской дворянской семье. Троюродная сестра Д. И. Писарева. Под влиянием будущего мужа — этнографа А. Марковича — увлеклась украинской культурой и языком и стала украинским писателем. Почитается за классика. Большинство же сочинений написано на русском языке, писала также на французском языке.


Купеческая дочка

Марко Вовчок — псевдоним Марии Александровны Вилинской, по первому мужу — Маркович. Родилась в русской дворянской семье. Троюродная сестра Д. И. Писарева. Под влиянием будущего мужа — этнографа А. Марковича — увлеклась украинской культурой и языком и стала украинским писателем. Почитается за классика. Большинство же сочинений написано на русском языке, писала также на французском языке.


Саша

Марко Вовчок — псевдоним Марии Александровны Вилинской, по первому мужу — Маркович. Родилась в русской дворянской семье. Троюродная сестра Д. И. Писарева. Под влиянием будущего мужа — этнографа А. Марковича — увлеклась украинской культурой и языком и стала украинским писателем. Почитается за классика. Большинство же сочинений написано на русском языке, писала также на французском языке.


Свидание

Сборник прозы русских писательниц 60-80-х годов XIX века представляет своеобразный «срез» литературно-художественной и общественно-политической жизни послереформенной России. В книгу произведений писательниц прогрессивной ориентации, активно сотрудничавших в журналах «Современник», «Отечественные записки», «Дело», вошли роман С. Хвощинской (Ив. Весеньев) «Городские и деревенские», повести М. Вилинской (Марко Вовчок) «Три доли», С. Соболевой (В. Самойлович) «История Поли», Н. Хвощинской (В. Крестовский) «Свидание», C.


Рекомендуем почитать
Тактические занятия

Перевод с английского Р. Облонской.


Норманс: Феерия для другого раза II

Большой интерес для почитателей Л.-Ф. Селина (1894–1961) – классика французской литературы, одного из самых эксцентричных писателей XX века – представляет первое издание на русском языке романов «Феерия для другого раза…» и «Бойня».Главные действующие лица «Феерии…», как и знаменитой трилогии «Из замка в замок», «Север», «Ригодон», – сам Селин, его жена Лили-Арлетт и кот Вебер. А еще Париж, в апреле 1944 г. подвергшийся бомбардировкам американских и английских ВВС. Обезумевшие соседи, вороватые консьержки, беженцы, одичавшие животные – огромная и скорбная процессия живых и мертвых проходит перед Селином.


Нашла коса на камень

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ботус Окцитанус, или Восьмиглазый скорпион

«Ботус Окцитанус, или восьмиглазый скорпион» [«Bothus Occitanus eller den otteǿjede skorpion» (1953)] — это остросатирический роман о социальной несправедливости, лицемерии общественной морали, бюрократизме и коррумпированности государственной машины. И о среднестатистическом гражданине, который не умеет и не желает ни замечать все эти противоречия, ни критически мыслить, ни протестовать — до тех самых пор, пока ему самому не придется непосредственно столкнуться с произволом властей.


Столик у оркестра

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Артистическое кафе

Камило Хосе Села – один из самых знаменитых писателей современной Испании (род. в 1916 г.). Автор многочисленных романов («Семья Паскуаля Дуарте», «Улей», «Сан Камило, 1936», «Мазурка для двух покойников», «Христос против Аризоны» и др.), рассказов (популярные сборники: «Облака, что проплывают», «Галисиец и его квадрилья», «Новый раек дона Кристобито»), социально-бытовых зарисовок, эссе, стихов и даже словарных трудов; лауреат Нобелевской премии (1989 г.).Писатель обладает уникальным, своеобразным стилем, получившим название «estilo celiano».