Записки партизана - [36]

С этого же времени Канская парторганизация начала работать на основании общепартийного устава.

VIII. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОБСТАНОВКА И ГРУППИРОВКИ

С начала восстания и организации штаба в среде восставших никаких разногласий не было. Обстановка была такова, что приходилось думать главным образом о том, чтобы не дать себя раздавить и в то же время по возможности нанести наибольший урон противнику.

Все покоилось на системе самой строгой централизации. Штаб действовал и управлял путем издания безапелляционных приказов. Правовые нормы были сведены до минимума.

В целях недопущения разложения в армии хулиганство, пьянство и мародерство пресекались в корне, и ко всем, уличенным в этих преступлениях, применялась высшая мера наказания — расстрел.

В этот же период штаб был вынужден, в силу создавшейся трудной боевой обстановки, начать проводить объединение всех разрозненных отрядов и ввести в них самую строгую военную дисциплину.

Такое положение продолжалось до апреля месяца.

В конце апреля 1919 года по инициативе штаба было созвано совещание с представителями командного состава.

На этом совещании впервые выявилась группировка, насколько оппозиционная штабу. Правда, на совещании она держалась более чем скромно. Не возражая по существу против проводимой штабом линии, представители этого течения оговаривались, что вполне понимают необходимость применения в военной обстановке самых репрессивных мер, но тем не менее полагают, что существующее в штабе преувеличенное пользование такими мерами может привести к уменьшению притока в армию.

Ближайшим поводом к проявлению оппозиции послужила так называемая апанская история. Сущность ее заключалась в следующем: в этой группе было сильно развито пьянство и почти совершенно отсутствовали дисциплина и воинский порядок. Вследствие этого один из их отрядов, заняв деревню Зимник, даже не выставил караулы и сторожевые посты. В результате такой преступной халатности белым удалось захватить эту деревню. Все партизаны были изловлены и убиты. Тогда штаб решил покончить со всеми непорядками и командировал двух товарищей с категорическим предписанием ввести у апанцев самую строгую дисциплину, прекратить пьянство и, в случае надобности, произвести смену лиц командного состава. Апанцам же было объявлено, что если они не подчинятся всем распоряжениям штаба, то с ними будет поступлено, как с белыми. Кроме того, командированным товарищам было приказано всех, будирующих против этих мероприятий, выслать в Тасеево в распоряжение штаба.

Оппозиционеры указывали, что штаб чересчур жестоко обошелся с апанцами. Штаб же стоял на иной точке зрения, считая совершенно недопустимым увеличение количества за счет качества. Подавляющее большинство участников совещания, разделяя вполне точку зрения штаба по опорному вопросу, всецело одобрило линию его поведения, и соответственная резолюция была принята единогласно.

Таким образом, и после этого совещания линия поведения штаба оставалась без изменения.

Вскоре перед лицом надвинувшейся опасности все разногласия вновь умолкли. Началось наше отступление в тайгу на кайтымскую мельницу.

Это отступление, вполне естественно, среди наиболее слабых и малоустойчивых товарищей породило паническое настроение. Особенно сильно были охвачены паникой беженцы, но и часть армии заразилась этим настроением.

В армии оно возглавлялось теми же товарищами, которые на апрельском совещании входили в оппозицию.

Эти товарищи проводили идею ликвидации нашего тыла. Они считали необходимым освободиться от всего, что, по их мнению, обременяло, связывало армию и мешало быстрому маневрированию. Так они считали нужным освободиться от сопровождавших нас беженцев, ликвидировать хозяйственную часть, мастерскую и лазарет. При этом они указывали, что эта «обуза» заставляет нас принимать бой на невыгодных позициях и вообще сильно связывает нас и т. п. Они предлагали разбиться на небольшие группы, которые действовали бы совершенно самостоятельно путем набегов.

Штаб в целях ликвидации создавшегося настроения в течение трех дней почти беспрерывно проводил совещания с комсоставом, на которых доказывал как всю пагубность такого настроения, так и нецелесообразность и ошибочность точки зрения, проводимой «ликвидаторами».

Паническое настроение несколько улеглось, но не было окончательно изжито.

Оно дало себя знать в первом же бою, когда по цепи, еще до начала его, были кем-то пущены провокационные слухи, будто дано распоряжение отступать, и что такая-то рота на правом фланге отступила и т. п. Дабы в корне пресечь всякую провокацию, штабом был издан приказ, согласно которому каждый, передающий провокационное распоряжение, подлежал расстрелу, если не мог указать лицо, от которого сам получил таковое. Командному же составу было предписано руководствоваться исключительно приказами в письменной ферме.

За время отступления, вполне естественно, и среди комсостава было некоторое брожение. Выявилось же оно в трениях, которые создались между комсоставом и командующим т. Ф. Астафьевым. Поводом к этой склоке послужили какие-то распоряжения командующего. Каждая сторона обвиняла другую, проверить же, кто прав, было невозможно, ибо сами спорные приказы пропали. Дабы прекратить и эту склоку, штабом было созвано совещание совместно с комсоставом, на котором было решено заменить Ф. Астафьева Николаем Будой. Никакой перемены в политике штаба эта замена не произвела, и руководство всеми операциями по-прежнему всецело принадлежало штабу. Таким образом, к началу Кайтымского боя с ликвидаторски-оппозиционными настроениями нам вновь удалось, хотя временно, справиться.