Записки от скуки - [31]

— При выходе в Отдельном павильоне его величество был с мечом из Полуденных покоев.

Как это тонко!

Говорят, будто эта дама была старой фрейлиной.

Высокомудрый Догэн — шрамана, ходивший в страну Сун, — привез свитки «Всех сутр»[234] и поместил их в местности, называемой Якэно, поблизости от Рокухара. Там он особенно ревностно объяснял сутру Сюрёгон, и храм нарекли храмом Наранда.[235] Мудрец сей говорил когда-то:

— Люди, ссылаясь на мнение Косоцу, передают, будто главные ворота в индийском храме Наланда обращены на север, однако этого не видно ни из «Записок о путешествии на запад»,[236] ни из «Биографии Фа Сяня». Там нет и намека на это. Я понятия не имею, на каких таких сведениях основывался Косоцу[237] в своих утверждениях. Вот что храм Западного Просветления[238] в Китае обращен к северу, это бесспорно.

CLXXIV

Факелы сагитё[239] появились оттого, что стали возжигать молоточки, которыми бьют по мячу в первую луну, вынося их из павильона Истинного Слова в Парк Священного Источника.[240] Когда же поют: «В Пруду Исполнения Молений»,[241] то имеют в виду не что иное, как пруд в Парке Священного Источника.

Фурэ-фурэ, коюки,

Тамба-но коюки!

Падай-падай, снежок,

Из Тамба[242] снежок! —

поется в детской песенке. Снегопад напоминает просеивание истолченного риса, поэтому и говорят: «снежная крупа».

Говорить Тамба-но коюки — «Из Тамба снежок» неправильно, нужно говорить: тамарэ, коюки — «сугробами наваливай, снежная крупа!»

Один знаток говорил мне:

— Следует далее петь: каки-я ки-но мата-ни — «на заборы и развилки дерев».

Возможно, что эта песенка распевается с древнейших времен. В дневнике Сануки-но Сукэ[243] сказано, что, когда экс-император Тоба был ребенком, он любил напевать ее во время снегопада.

CLXXV

К высочайшему столу подали сушеного лосося, и один человек сказал по этому поводу:

— Вряд ли августейший вкусит столь презренное блюдо!

Услышав это, вельможный Сидзё-дайнагон Такатика[244] заметил:

— Допустим, что такая рыба, как лосось, и не годится в яства его величеству. Но что худого в сушеном-то лососе? Разве не вкушает августейший сушеной форели?

CLXXVI

Если бык бодается, ему обрезают рога; если лошадь кусается, ей обрезают уши, и этим отмечают животных. Когда этого не сделали, а кто-то пострадал, — вина хозяина.

Если собака кусается, ее не надо держать. Все это вменяется в вину хозяину и запрещено законом.

CLXXVII

Мать Токиёри,[245] владетеля провинции Сагами, звали монахиней Мацусита. Однажды она ожидала светлейшего к себе в гости, а черные от копоти сёдзи[246] оказались прорванными. Монахиня принялась собственноручно маленьким ножичком вырезать заплаты и заклеивать дырки. На это ее старший брат Ёсикагэ,[247] управитель замка, помогавший ей в тот день по дому, заметил:

— Оставь это мне: я распоряжусь, чтобы заклеил такой-то человек. Он в подобных вещах хорошо разбирается.

— Не думаю, чтобы тот человек проделал такую тонкую работу лучше монахини, — ответила она, продолжая кусочек за кусочком клеить дальше.

Ёсикагэ опять обратился к ней:

— Гораздо легче было бы заново оклеить всю поверхность. Неужели тебе приятно смотреть на эту пестроту?

— Я тоже считаю, что как-нибудь потом нужно будет переклеить все целиком, но на сегодня сойдет и так. Я нарочно решила залатать только те места, которые повреждены, чтобы они попали на глаза молодому человеку и он обратил на них внимание, — проговорила женщина.

Это были поистине удивительные слова.

Управляя миром, во главу угла нужно ставить экономию. Мацусита, несмотря на то что была женщиной, по уму годилась в мудрецы. И действительно: разве можно назвать простой смертной ту, что с детства воспитывала человека, ставшего опорой Поднебесной?

CLXXVIII

Управитель замка, губернатор провинции Муцу — Ясумори[248] был непревзойденным наездником. Однажды, увидев, как конь, которого ему выводили, подобрал ноги и разом перемахнул через порог, Ясумори сказал:

— О, это слишком горячий скакун! — и велел переложить свое седло на другого.

Но когда этот другой, вытянув ноги, задел ими за порог, Ясумори заявил:

— Он глуп, и с ним не миновать неприятностей.

Может ли быть столь осторожным человек, который не знает своего дела?

CLXXIX

Наездник по фамилии Ёсида говаривал так:

— Надо понять, что всякий конь силен и что силой человеку с ним не справиться. Если вы намерены объездить коня, то прежде всего вам следует хорошенько присмотреться к нему и узнать его сильные и слабые стороны.

Далее: если, после того как вы проверили, нет ли какой опасности в удилах и сбруе, у вас остаются сомнения, — вы не должны скакать на том коне. Тех, кто не забывает об этих предосторожностях, считают настоящими наездниками. Вот и весь секрет.

CLXXX

Какое бы поприще вы ни взяли, профессионал, пусть даже он будет и не очень искусен, при сравнении с любителем, хотя бы и большим умельцем, всегда выигрывает. Причина этого кроется в том, что первый занимается своим делом усердно, без небрежения и легкомыслия, второй же не бывает поглощен им без остатка. Это относится не только к изящным искусствам — в любом деле, любом занятии трудиться прилежно, невзирая на отсутствие таланта, — основа успеха. Но следовать собственным прихотям, полагаясь на мастерство, — основа неудачи.