Записки опального директора - [18]

Этому способствовало сложившееся в стране положение при котором специальность учителя была мало престижной по сравнению с другими специальностями, которые получали выпускники технических, медицинских, экономических, юридических и других высших учебных заведений. Труд учителя оплачивался намного ниже труда инженера, врача, экономиста или юриста.

В то же время потребность в учителях при введении в стране всеобщего среднего образования была большой. Вот почему, наверное, в педагогические институты поступали не только, вернее не столько, выпускники школ, для которых учительство было призванием и мечтой жизни, а чаще менее одаренные, менее способные молодые люди, которые даже не пытались поступать в более престижные ВУЗы или не прошли там по конкурсу. Педагогические же институты принимали практически всех желающих, и все поступившие в эти ВУЗы студенты заканчивали их и становились учителями.

Трудно оценить какой социальный, экономический, моральный и иной ущерб наносился этим стране, ее экономике, культуре, науке. Сколько детских душ было искалечено и скольких талантов в различных отраслях знаний не досчиталось общество.

Но достаточно об этом и вернемся ещё раз к Муру. Да, он был учитель от Бога. Он вёл наш класс четыре года. Мы получали одинаковое удовольствие от всех его уроков. То ли это была грамматика, то ли математика, то ли еврейская литература. Мы боялись пропустить хотя бы один его урок, ибо понимали, что недополученное от пропущенного урока невосполнимо. Мы шли в школу, как на праздник. Я говорю «мы». потому что это повторяли без конца все мои соученики. На уроках была полная тишина, которую не осмеливались нарушить самые отъявленные шалуны. Говорил кто-то один. Один взгляд учителя заставлял повиноваться любого дебошира. Не помню, чтобы Лев Исаакович когда нибудь прибегал к помощи завуча, директора или родителей для убеждения или наказания нерадивых учеников. Хватало его авторитета. Любое его указание, просьба или совет были для нас законом.

Мур старался привлечь учеников к управлению учебным процессом и организации различных классных мероприятий.

Как я уже говорил, я в классе отличался от многих других ребят по возрасту и по багажу знаний, с которыми пришёл в первый класс. Лев Исаакович уже в первом классе поручал мне внеклассные занятия с отстающими учениками и я выполнял это поручение с гордостью за оказанную мне честь и доверие. Мне было приятно это делать и потому, что считал что заимствую у Мура опыт, который мне поможет в будущем стать настоящим учителем, подобным ему.

В памяти остались неклассные чтения, которые проводил Мур. Они были не обязательными, но посещали их почти все ученики нашего класса. Читали произведения еврейских писателей и поэтов. Лев Исаакович рассказывал об авторах - Менделе Мойхе-Сфориме, Шолом-Алейхеме, Льве Кассиле, Ицике Фефере, Переце Маркише, Давиде Бергельсоне, о молодых писателях и поэтах, недавно опубликовавших свои первые повести или стихи. Иногда он читал сам. Как он читал! Это уже был не учитель, а артист. Особенно хорошо читал он Шолом- Алейхема. Он весь преображался, менял интонацию, выражения его лица отображали чувства и настроения героев произведения. Мы слушали учителя затаив дыхание, сопереживая с героями повествования.

Но чаще читали мы - ученики. Он заранее поручал каждому из нас по очереди подготовиться к чтению определенного произведения. Мы брали в библиотеке книги, читали их дома и приходили на внеклассные чтения уже подготовленными. Помню, мне поручили прочесть рассказ Шолом-Алейхема «Два антисемита». Я тщательно готовился, несколько раз прочёл рассказ дома и прочёл его, как будто неплохо, стараясь во всём подражать учителю. Меня внимательно слушали, а Мур даже похвалил, но, объективно оценивая своё чтение и сравнивая его с тем, как это делал учитель, я остался недоволен собой и понял, что такое мастерство не приходит сразу и не каждому дано.

На наши внеклассные чтения часто приходили ученики старших классов, учителя, завуч и даже директор. Подобные внеклассные занятия стали проводить другие учителя, но как нам позднее рассказывали старшеклассники, такого уровня, как у Мура, литературные чтения в нашей школе больше никто организовать не смог.

А ещё помню наши классные стенные газеты. Их выпускали во всех классах. Была и общешкольная газета. Как правило, это были неинтересные, формальные издания, когда в деревянную рамку с постоянным заголовком, в соответствующие ячейки вклеивались статейки стандартной тематики - передовица о революционных праздниках или важных событиях в партии и государстве, которая занимала почти половину газеты и которую, как правило, никто не читал, и чуть-чуть о жизни школы и класса. Эти газеты выпускались, в основном, к праздничным датам, которых было достаточно много.

Наша газета заметно отличалась от других классных газет. Мур не любил шаблона и каждая газета, выпущенная в нашем классе, не только не была похожей на другие школьные газеты, но и мало чем походила на свою же предыдущую - имела другой внешний вид, оформление, содержание, а часто и формат. Мур не признавал деревянных рамок для стенных газет и мы делали газету на нескольких листах ватманской бумаги. Все делали сами: писали заметки, редактировали, рисовали. В выпуске газеты принимали участие почти все ученики класса. Некоторые ребята пробовали писать в газету небольшие рассказы и даже стихи, делали неплохие рисунки. Грешил этим и я. Написал стихотворение о нашем учителе, но Лев Исаакович мягко уговорил меня забрать его, так как газета должна писать больше о классе, школе, о нас - школьниках. По его совету я написал стихотворение об осени, которое он похвалил и его поместили в газету.