Записки охранника - [7]

23 июня.

Кажется, вчера от огорчения я наплел много лишнего и слишком сгустил краски. Как бы там ни было, но у меня по- прежнему много свободного времени (происшествие не добавило очков в мою пользу), и я собираюсь заняться прямыми обязанностями, не зависимо от того, нуждаются в них или нет.

У меня давно был разработан план действий. Забрав утром вещи из съемной квартиры в южной части Л-на, я возвращался на вокзал, откуда в нашем направлении каждые полчаса шли поезда. Первые станции тянулись мимо загородных районов, в одном из них располагалось мое прежнее место службы.

Рука после падения недельной давности все еще болела, и чаще реагировала нервными импульсами при обычных движениях. Пару дней назад ее осмотрел врач Ника и вынес вердикт об ушибе локтевого сустава, ничего не прописав. С утра я подвесил руку на перевязь, для наглядности. Теперь же, когда на здоровом плече у меня болталась тяжелая сумка, больной рукой трудно было беспрестанно поправлять съезжающий ремень. Я опустил ее на сидение. В этот миг из соседнего вагона вышел Вилли Брайс, один из моих бывших коллег. Он быстро обвел все глазами (профи) и заметил меня, что было вообще-то не трудно, вагон ехал почти пустым. Мы подъезжали к знакомой станции, и Вильям развернулся к выходу. Когда открылись двери, он все же помахал мне рукой… Зачем я это сделал, ведь мог не отвечать! Но я махнул ему вслед, причем здоровая рука держала сумку и по-энерции, я вскинул больную…

Искра удивления и любопытства мгновенно пробежала в его взгляде, я уловил это находясь даже за несколько метров от Вилли. Да уж, хорошенький вид: синяк с лица еще не сошел и рука в бинтах… Что он теперь подумает и что расскажет бывшим сослуживцам?

Мне стало досадно. Выйдя на следующей станции, я решил пройтись по округе. Кажется, уже упоминал ранее, что места здесь малолюдные. Три деревни, в пятьдесят домов каждая, плюс ферма на отшибе. Правда есть загородный клуб, куда на выходные приезжают многочисленные компании из города. Но, в нынешнее кризисное время, лишь по- поводу проведения свадеб или юбилеев корпораций средней руки (и среднего пальца, как выразился Феликс.)

Транспорт по дорогам почти не ходит, деревни разделены десятками, а по ощущениям – сотнями миль. Нет реального сообщения между людьми. Если они и слышали о существования соседей, то скорее из расписания маршрутов местных автобусов. Тут похоже, больше знают о том, что творится у бедуина в полосатой палатке на севере нубийской пустыни (из отчетов national Geographic), чем у сельского депутата на кухне или у фермера в гараже.

Кстати, фермер, чьи угодья примыкают к нашей усадьбе, меня насторожил. Его стада пасутся без всякого присмотра, разгуливают по дорогам, выходят на шоссе (чтоб воспользоваться транспортом для переезда на тот свет, как заметил все тот же Феликс). Затем происходит неприятная сцена над тушью павшего животного, угроза судебного разбирательства, и виновная сторона на месте выплачивает ущерб.

Поскольку наши машины пользуются только этими дорогами, угрозы часто приходят и в наш адрес. Само собой, мысли о них у Никса также далеки, как нубийская пустыня от гр-ва Дебошир, однако факт тревожный. Я вписал имя фермера в отдельный список. Люди в нем характеризуются исключительно минусами. К тому же у фермера есть своя «бригада», куда входят брат с племянниками и десяток работников из южной Европы. На наше молчание они отвечают в свойственной только им манере. По выходным в пьяном виде раскатывают по проселкам на тракторах, распахивают поля кругами (в прошлом не раз сооружали таким способом нецензурные надписи гигантских размеров, которые даже выпавший снег не в состоянии был замести).

Так как дом Николас располагается на холме, из некоторых его окон можно разглядеть и прочесть написанное на равнинах, по крайней мере, в течение полугода. Лишь наличие того кривого леса по оврагам, позволяло иметь спасительную возможность находиться в неведении от хода и образа мыслей соседа. Могу сказать, что в этот раз я подобного не заметил. Летом поля лежат не тронутыми. Посылы появляются в октябре и красуются там практически до марта.

Владелец клуба в отношении борьбы с фермером на нашей стороне. Равнины предполагалось использовать под спортивные площадки, а столь активное освоение их буйным соседом грозило упадком. Плавный рельеф со временем начинал меняться.

Перекусив в кафе при клубе, около девяти вечера я возвращался домой, сохраняя бдительность на поворотах. Когда преодолел последний, услышал отдаленные звуки музыки и смех. Опять вечеринка, которая затянется до поздней ночи!

Я приблизился к ограде. Ворота вновь стояли нараспашку! Во дворе припарковалось несколько машин. Гости вели себя бесцеремонно, возмутительный факт! Я быстро прошел в свою комнату и запер дверь. Раз хозяин полночи не будет спать – значит, завтра он поднимется поздно. Воспользуюсь всеобщим весельем…

24 июня

Ранним утром, пока никто еще не встал, я вышел во двор, решив заняться исследованием непосредственно территории усадьбы. Прошелся по тропинкам, ведущим в сад. Клумб и цветников не заметил, но газоны под кустарником и деревьями были выстрижены со вкусом. Где-то разводами и дугами, где-то кругами и даже квадратами. Интересная задумка, только кому принадлежит? Самому Николас или тем двум парням, что учатся в каком-то колледже?