Записки охотника. Накануне. Отцы и дети - [8]
Споры «отцов» и «детей» велись вокруг самых различных вопросов, волновавших общественную мысль 60-х годов, — об отношении к дворянскому культурному наследству, об искусстве и науке, об идеализме и материализме, о системе поведения человеку, о нравственных принципах, о воспитании, общественном долге и т. д. Все эти проблемы нашли свое освещение в «Отцах и детях». Но, собственно, это уже были не споры. Споры велись раньше, в 40-е годы, когда их содержание в условиях николаевского режима еще не могло приобрести широкого практического значения в русской жизни. Теперь все эти проблемы стали политическими вопросами русского общественного развития. И между Павлом Петровичем и Базаровым нет споров: один задает вопросы, другой отвечает, это скорее изложение позиций, а затем схватки людей, взгляды которых давно определились. Спор предполагает возможность соглашения на почве найденной в споре истины, а здесь никакое соглашение невозможно, а только и возможны полный разрыв и война. Когда Тургенев писал свой роман, эта война уже развернулась по всему фронту в самой действительности. И в своем романе он показал, что общественная борьба в России вступила в новую историческую фазу.
Все, с чем сталкивается в романе Базаров как с возможными «благополучными» перспективами своей жизни, решительно отвергается тургеневским героем. Никакое сближение, примирение или компромисс со старым, ненавистным ему миром невозможны для Базарова. Тургенев показал также его плебейскую иронию и решительный разрыв с теми, кто сочувствовал его взглядам, дорожил его дружбой, но не обладал ни силой его духа и воли, ни готовностью к предстоящей борьбе и в лучшем случае мог оказаться только ненадежным попутчиком, как Аркадий. «Плохой союзник — не союзник», — любил говорить Добролюбов. Так рассудил и Базаров, порывая с Аркадием, в котором он видел «либерального барича». Для себя самого Базаров предвидит в будущем суровую, полную лишений и, возможно, борьбы, жизнь, столь типичную для поколения разночинцев-демократов 60-х годов. Однако от революционно-демократической молодежи, шедшей за «Современником», за Чернышевским и Добролюбовым, Базарова отличает его неверие в разум народа, скептическое отношение к надеждам на крестьянскую общину.
Несомненно, нигилизм Базарова, отрицательное направленно его ума таили в себе опасность упадка духа, развитие неглубокого скептицизма и даже цинического восприятия и отношения к жизни. Заявление Базарова: «А я и возненавидел этого последнего мужика, Филиппа или Сидора, для которого я должен из кожи лезть и который мне даже спасибо не скажет… да и на что мне его спасибо? Ну, будет он жить в белой избе, а из меня лопух расти будет; ну, а дальше?» — проявление такого цинизма. Тургенев проницательно отметил в Базарове не только то, что составляло его силу, но и то, что грозило ему. В своем одностороннем развитии нигилизм Базарова мог выродиться в крайность и повести за собой духовное одиночество и полную неудовлетворенность жизнью. Тип такого циника-нигилиста нарисовал Гончаров в романе «Обрыв» в образе Марка Волохова.
Но Аркадий совершенно справедливо предсказывал своему другу славную будущность. Базаров, бесспорно, талантлив. Очевидно, тургеневского героя ожидала совсем иная судьба. Может быть, в период обострения революционной ситуации, в 1860–1861 годы, Базаров вступил бы на путь революционной борьбы с самодержавием и попал бы в Петропавловскую крепость, как предсказывал Писарев, сам вскоре оказавшийся в крепости. Салтыков-Щедрин полагал, что Тургенев был неправ, заставляя своего героя погибнуть жертвой случайности. «Такого рода люди погибают совсем иным образом», — писал он, намекая на возможную судьбу Базарова как революционера. Герцен считал, что «уцелей Базаров от тифа, он наверное развился бы вон из базаровщины, по крайней мере в науку, которую он любил и ценил…»[20].
В романах «Накануне» и «Отцы и дети» Тургенев в меру своего понимания, но с несомненным сочувствием запечатлел мужественный и благородный облик передового разночинца-демократа 60-х годов, его непримиримую вражду и отрицание старого мира. Другие писатели пришли за ним, воплотили другие стороны и типы демократического движения 60-х годов, но это не умаляет исторической заслуги Тургенева.
Роман «Отцы и дети» — вершина художественного творчества Тургенева. Прежде всего, в нем дается гораздо более широкий охват действительности, чем в других романах писателя. Тургенев выходит за рамки дворянской среды, той дворянско-усадебной обстановки, которая составляет передний план даже в «Накануне», не говоря уже о «Рудине» и «Дворянском гнезде». Старинная барская усадьба и маленькая деревенька родителей Базарова, губернский город, отдаленно — столица с ее университетом, петербургский сановник и губернатор, сын откупщика по питейному делу и столь разные типы женщин, как Одинцова и «эмансипе» Кукшина, аристократ Кирсанов и полковой лекарь Василий Иванович Базаров, студент-барич и студент-демократ, ветхий обломок прошлого — старая сварливая княжна-старуха, дворовые и мужики — таковы многообразные облики и типы русской жизни в «Отцах и детях». И если в «Рудине» и «Дворянском гнезде» среда в общем однородна, если в «Накануне» Инсаров приходит и уходит, еще не составляя собой нового композиционного центра, то в «Отцах и детях» выступают уже две среды со своими противоположными представлениями и интересами и как две сюжетные линии, и как два композиционных центра. В самой композиции романа нашла свое отражение русская действительность в период падения крепостного права с борьбой в ней двух исторических тенденций общественного развития. Причем действие романа ведет Базаров: он выступает почти во всех сценах романа, он, а не дворянская среда и ее герои (все равно — положительные и отрицательные), составляет первый план повествования; с его смертью «Отцы и дети» заканчиваются.
