Записки о жизни Николая Васильевича Гоголя. Том 1 - [30]

Исполняя желание матери знать обо всем, что встретит он замечательного в своем путешествии, он говорит, что претерпел на море бурю, "во время которой и мысль о страхе не закрадывалась в его душу", описывает шведские и датские берега и остров Борнгольм; наконец упоминает, что, кроме Любека и Траве-мунда, был также - хотя "очень мало", - и в Гамбурге.

Февраля 2-го, 1830. "Жалованья получаю сущую безделицу. Весь мой доход состоит в том, что иногда напишу или переведу какую-нибудь статейку дома для г.г. журналистов. И потому вы не сердитесь, моя великодушная маминька, если я вас часто беспокою просьбою доставлять мне сведения о Малороссии, или что-либо подобное. Это составляет мой хлеб. Я и теперь попрошу вас собрать несколько таковых сведений, если где-либо услышите какой забавный анекдот между мужиками в нашем селе, или в другом каком, или между помещиками. Сделайте милость, описуйте для меня также нравы, обычаи, поверья. Да расспросите про старину хоть у Анны Матвеевны или Агафий Матвеевны: какие платья были в их время у сотников, их жен, у тысячников, у них самих? какие материи были известны в их время? и все с подробнейшею подробностию. Какие анекдоты и истории случались в их время, смешные, забавные, печальные, ужасные? Не пренебрегайте ничем: все имеет для меня цену. В столице нельзя пропасть с голоду имеющему хотя скудный от Бога талант. Одного только нужно опасаться здесь бедняку - заболеть. Тогда-то уже ему почти нет спасенья: источники его доходов прекращаются, издержки на лекарства и лекарей для него совершенно невозможны, и ему остается одно средство - умереть. Но этого со мною никогда не может случиться: здесь есть Арендт, которого искусство и благородная душа чужды всякого интереса. - Часто наводит на меня тоску мысль, что, может быть, долго еще не удастся мне увидеться с вами. Как бы хотелось мне хотя на мгновение оторваться от душных стен столицы и подышать хотя на мгновение воздухом деревни! Но неумолимая судьба истребляет даже надежду на то. Как подумаю о будущем лете, теперь даже томительная грусть залегает в душу. Вы помните, я думаю, как я всегда рвался в это время на вольный воздух, как для меня убийственны были стены даже маленького Нежина. Что же теперь должно происходить в это время, когда столица пуста и мертва, как могила; когда почти живой души не остается в обширных улицах, когда громады домов, с вечно-раскаленными крышами, одни только кидаются в глаза, и ни деревца, ни зелени, ни одного прохладного местечка, где бы можно было освежиться! Не мудрено, когда прошлый год со мною произошло такое странное, безрассудное явление. Я был утопающий, хватившийся за первую попавшуюся ему ветку. Хотя бы на это время я был в состоянии нанять комнату где-нибудь на даче, за городом. Но там квартиры несравненно дороже, а при бедности моего состояния, это почти невозможно. - Еще осмеливаюсь побеспокоить вас одною просьбою: ради Бога, если будете иметь случай, собирайте все попадающиеся вам древние монеты и редкости, какие отыщутся в наших местах, стародавние, старопечатные книги, другие какие-нибудь вещи-антики, а особливо стрелы, которые в множестве находимы были в Псле. Я помню, их целыми горстями доставали. Сделайте милость, пришлите их. Я хочу прислужиться этим одному вельможе, страстному любителю отечественных древностей, от которого зависит улучшение моей участи. - Нет ли в наших местах каких записок, веденных предками какой-нибудь старинной фамилии, - рукописей стародавних про времена гетьманщины, и прочего подобного"?

В письме от 2-го апреля 1830 года, Гоголь жалуется матери на свое тягостное положение в столице. Перепробовав разные средства получить выгоднейшее место по службе, он готов был иногда бросить все и ехать из Петербурга, но его удерживали надежды на службу в будущем. Литературою он занимался, как видно, только из нужды в деньгах, но она ему доставляла тогда немного более 100 р. ассигнациями в год; а жалованья он не получал и 500 р. асс. Иногда ему помогал двоюродный брат его матери, А.А. Тр<ощин>ский; но то были весьма небольшие деньги.

"Доказательством моей бережливости (говорит он) служит то, что я еще до сих пор хожу в том самом платье, которое я сделал по приезде своем в Петербург из дому, и потому вы можете судить, что фрак мой, в котором я хожу повседневно, должен быть довольно ветх и истерся также немало, между тем как до сих пор я не в состоянии был сделать нового не только фрака, но даже и теплого плаща, необходимого для зимы. Хорошо еще, (что) я немного привык к морозу и отхватал всю зиму в летней шинели.----------Приношу благодарность тетеньке Катерине

Ивановне, которая решилась пожертвовать временем - собрать для меня несколько любопытных песен; но драгоценнейшие из них есть, однако ж, списанные вами две запорожские. Благодарю также Лукерью Федоровну и Марью Борисовну за их участие".

При этом письме Гоголь приложил реестр своим доходам и издержкам за декабрь 1829 и январь 1830 года. Он всего ближе вводит нас в обстоятельства квартирной жизни поэта, и потому помещаю его здесь.