Записки о войне. Дневник начальника итальянского Генерального штаба - [90]

Принял военного атташе Японии, который передал мне документы, касающиеся оперативных планов Японии.

6 декабря.

Немцы предложили нам новый танк «Пантера». Я обратил внимание на то, что у нас на вооружении имеется Р-40 и что я лично за унификацию вооружения, однако в принципе предложения не отверг. Два итальянских техника вскоре отправятся в Германию, чтобы познакомиться с боевыми качествами «Пантеры». Аго информировал меня о том, что Р-40 в действительности еще не существует, поскольку не решены проблемы, касающиеся бензинового двигателя.

Кессельринг сообщил, что я награжден орденом «Орел» с бриллиантами, и тут же потребовал бензина, боеприпасов и продовольствия для Роммеля. Если не принять исключительных мер, мы потеряем Триполитанию, а вместе с ней и армию Роммеля.

Позвонил Риккарди. Он сказал, что больше ничего нельзя сделать мы выполнили все, что было в наших силах. Я ответил, что, пока жив, не сложу оружия и требую того же от всех. Однако Кессельрингу я вновь должен заявить, что какие-либо попытки организовать перевозки повлекут за собой уничтожение всего флота. Путь назад тоже полон опасностей. Ведь именно на обратном пути были потоплены Пульола, Аида, Менее и Велоче.

На совещании по вопросам транспорта Сансонетти заметил, что, если мы потеряем еще пять эсминцев, это будет равносильно потере флота. Решено большую часть поставок осуществлять самолетами. Бастико должен автотранспортом доставить войскам все, что нам удастся перебросить в Тунис.

8 декабря.

Рассмотрел обстановку с Амброзио, Риккарди и Фужье. Информировал о том, что Италии предусмотрено передать из 500 тыс. тонн французского тоннажа 100 тыс. тонн. Суда будут использоваться нами по мере их готовности. Тем временем мы укомплектуем команды.

Сообщил Кессельрингу о решении перенести ставку верховного командования из Рима в Дженцано.

9 декабря.

Кессельринг довел до нашего сведения желание Гитлера, чтобы на передаваемых нам кораблях команды состояли большей частью из немцев. Я возразил, что это нанесет нам моральный и психологический ущерб. Кессельринг пытался доказать, что Гитлер просто хочет взять на себя ответственность за сохранение конвоев. Я настаивал на том, что такое предложение несвоевременно.

10 декабря.

В знак уважения к престижу Италии Гитлер указал на необходимость использования на судах в Бизерте наряду с немецкими и наших команд.

11 декабря.

Телеграфировал Бастико: На всякий случай позаботьтесь о секретном и быстром восстановлении боеготовности укрепленного района Габес, Марет, используя для этой цели оружие и материалы, полученные после демилитаризации упомянутой зоны и хранящиеся в комиссии по перемирию в Триполи.

Кессельринг показал мне телеграмму Роммеля с просьбой срочно доставить ему бензин. Кессельринг потерял уже несколько транспортных самолетов и просил направить горючее на эсминцах или подводных лодках. Я ответил, что мы, несомненно, потеряем и те, и другие. Нам не остается ничего другого, как продолжать использование ночных транспортных самолетов.

14 декабря.

По полученным сведениям, большая часть американских сил в Африке будет сосредоточена в Алжире, откуда они в конце декабря двинутся на Бизерту.

Выехал в ставку немецкого верховного командования.

17 декабря.

В Ливии отход протекает удовлетворительно, и Роммель не жалуется на недостаток горючего.

8 декабря.

Прибыл в ставку немецкого верховного командования. Чиано и меня приняли фельдмаршал Кейтель и Риббентроп.

Во второй половине дня к беседе присоединился Гитлер. Он сказал: Мы ведем борьбу в защиту мировой цивилизации[110]. Стоит вопрос не о существовании или гибели наших режимов, не о существовании наших наций. Безразлично, кто и на каком фронте побеждает. Если на одном из фронтов мы потерпим поражение, оно не будет поражением только одной нации. Большевизм выйдет из берегов, и демократии не смогут остановить большевистского вала. Англичанам не удастся ничего сделать, как им не удалось помешать большевизации России после войны 1914–1918 годов.

Происходит гигантская битва наций, и все наши действия надо рассматривать с этой точки зрения.

Борьба может длиться годы, и на различных ее этапах могут быть моменты, не полностью удовлетворяющие то или иное воюющее государство.

Мы полностью очистили Европу от враждебных нам сил и влияний и не должны совершать ошибок, компрометирующих этот успех.

На восточных границах Германии находились 260–280 русских дивизий. Мы продвинулись в глубь России на 1300–2000 км.[111]

Заглядывая далеко вперед, нужно добавить к положительным факторам вступление в войну Японии, занимающей непоколебимые позиции, а также подводную войну, благодаря которой противник, стремившийся блокировать нас, сам был блокирован.

Только немецкой стороной были потоплены суда водоизмещением 25 млн. тонн. В то же время мы приобрели значительное количество судов после оккупации Норвегии, Дании и Франции. Только в одной Франции у нас в руках оказались суда общим водоизмещением 665 тыс. тонн. В Черном море русский флот был либо захвачен, либо блокирован. Если учесть результаты минирования водных путей и потери из-за аварий, общий ущерб судоходству противника выразится в цифре 30 млн. тонн.