Записки о России. XVI — начало XVII в. - [29]

Я отбыл в сопровождении 13 больших кораблей, около Нордкапа (North Cape) мы встретились с кораблями Дании и сразились с ними, разгромив их. Прибыв в бухту св. Николая, я отправился на почтовых от Ваги и прибыл в Александровскую слободу, где я представил царю письма королевы и ее секретное поручение. Царь похвалил мою быстроту и деловитость, назначил мне содержание и обещал великую милость по возвращении в Москву. Там он взял в казну привезенные товары: медь, свинец, порох, селитру, серу и все остальное — ценой в девять тысяч [ливров?] и заплатил за них чистой монетой.

Его величество прибыл в Москву [из Александровской слободы], обрушил свое недовольство на некоторых своих знатных и наместников (governors). Выбрав одного из своих разбойников, он послал с ним две сотни стрельцов грабить Никиту Романовича (Mekita Romanowich), нашего соседа, брата доброй царицы Настасий, его первой жены; забрал у него все вооружение, лошадь, утварь и товары ценой на 40 тыс. фунтов, захватил его земли, оставив его самого и его близких в таком плачевном и трудном положении, что на следующий день [Никита Романович] послал к нам на Английское подворье, чтобы дали ему низкосортной шерсти сшить одежду, чтобы прикрыть наготу свою и своих детей, а также просить у нас какую-нибудь помощь[212]. Другое орудие зла — Семена Нагого (Symon Nagoie)[213] — царь послал разорить Андрея Щелкалова (Shalkan)[214] — важного чиновника и взяточника, который прогнал свою молодую красивую жену, развелся с ней, изрезал и изранил ее обнаженную спину своим мечом. Нагой убил его верного слугу Ивана Лотыша (Lottish) и выколотил из пяток у Андрея Щелкалова пять тысяч рублей. В это время царь разгневался на приведенных из Нарвы и Дерпта голландских (Duches) или ливонских купцов и дворян высокого происхождения, которых он расселил с семьями под Москвой и дал свободу вероисповедания, позволил открыть свою церковь. Он послал к ним ночью тысячу стрельцов, чтобы ограбить и разорить их; с них сорвали одежды, варварски обесчестили всех женщин, молодых и старых, угнали с собой наиболее юных и красивых дев на удовлетворение своих преступных похотей. Некоторые из этих людей спаслись, укрывшись на Английском подворье, где им дали укрытие, одежду и помощь, рискуя обратить на себя царский гнев.

Да! Бог не оставил безнаказанной эту жестокость и варварство. Вскоре после того царь разъярился на своего старшего сына, царевича Ивана, за его сострадание к этим забитым бедным христианам, а также за то, что он приказал чиновнику дать разрешение какому-то дворянину на 5 или 6 ямских лошадей, послав его по своим делам без царского ведома. Кроме того, царь испытывал ревность, что его сын возвеличится, ибо его подданные, как он думал, больше него любили царевича. В порыве гнева он дал ему пощечину (метнул в него копьем)[215], царевич болезненно воспринял это, заболел горячкой и умер через три дня[216]. Царь в исступлении рвал на себе волосы и бороду, стеная и скорбя о потере своего сына. Однако государство понесло еще большую потерю: надежду на благополучие мудрого, мягкого и достойного царевича (the prince), соединявшего воинскую доблесть с привлекательной внешностью, двадцати трех лет от роду[217], любимого и оплакиваемого всеми. Его похоронили в церкви св. Михаила Архангела (Michaela Sweat Archangle), украсив его тело драгоценными камнями, жемчугом ценой в 50 тыс. фунтов. Двенадцать граждан назначались каждую ночь стеречь его тело и сокровища, предназначенные в дар святым Иоанну и Михаилу Архангелу. Теперь царь более чем когда-либо был озабочен отправкой в Англию посольства для переговоров о давно задуманном браке. Оно было поручено Федору Писемскому (Feother Pissempscoie)[218]. благородному, умному и верному ему дворянину, который должен был совещаться с королевой и просить у нее руки леди Мэри Гастингс, дочери лорда Генри, пэра Гантингтона. Царь слышал об этой леди, что она доводится родственницей королеве и, как он выразился, принадлежит к королевской крови. Послам было приказано просить ее величество прислать для переговоров об этом достойного посла. Посольство царя отправилось в путь. Сев на корабль у [бухты] св. Николая, они прибыли в Англию, где их приняли с почетом, имели прием у королевы, где представили свои верительные грамоты. [Королева] приказала предоставить им возможность увидеть леди, которая в сопровождении назначенного числа знатных дам и девушек, а также молодых придворных явилась перед послом в саду Йоркского дворца. У нее был величественный вид. Посол в сопровождении свиты из знати и других лиц был приведен к ней, поклонился, пал ниц к ее ногам, затем поднялся, отбежал назад, не поворачиваясь спиной, что очень удивило ее и всех ее спутников. Потом он сказал через переводчика, что для него достаточно лишь взглянуть на этого ангела, который, он надеется, станет супругой его господина, он хвалил ее ангельскую наружность, сложение и необыкновенную красоту[219]. Впоследствии ее близкие друзья при дворе прозвали ее царицей Московии. В посланники ее величества к царю был назначен сэр Уильям Рассел, третий сын пэра Бедфорда, умный и благородный джентльмен