Записки о революции - [693]
Зато он имел парламентский успех… Был снова объявлен небольшой перерыв. И левые фракции в экстренном порядке сговорились окончательно голосовать за формулу Мартова. Эту формулу мы в общем уже знаем. Она, во-первых, выражает отрицательное отношение к большевистскому восстанию; во-вторых, констатирует, что почва для него создана политикой правительства, и требует немедленных гарантий относительно мира и земли и, в-третьих, технические меры борьбы с восстанием предлагает возложить не на правительство, а на «Комитет общественного спасения», действующий в контакте с официальной властью.
Другая формула кадетов и кооператоров – «доверяет», «поддерживает» и требует решительных мер против восстания.
Усталые депутаты нервничают, волнуются, перебраниваются… Перерыв принес целую кучу тревожных слухов. Большевики уже начали… К Мариинскому дворцу уже идет отряд от матросов для ареста «совета Республики»… Появился Терещенко, который сообщил, что уже образовано новое правительство: во главе Ленин, а на посту военного министра, конечно, враг Терещенки – Верховский. Депутаты в тоске и растерянности нервничают и злятся.
Начинается голосование. Формула Мартова проходит большинством в 122 голоса против 102… На левой буря аплодисментов. Правая поражена, как громом. Во-первых, ведь утром интернационалисты казались совершенно изолированными; все остальные участвовали в овации Керенскому. Во-вторых, что же делать?
Заседание закрыто в половине девятого. Но депутаты не расходятся. В зале гомон и митинги. Правые бросились на меньшевиков и эсеров. Что же они наделали? У них просили поддержки, и ее ждут в Зимнем. А они, по существу, выразили недоверие! Ведь правительство должно уйти в отставку. В критический час оно оставлено без поддержки, а страна без всякой власти.
Такая оценка формулы, по существу, была правильна. Но меньшевики и эсеры под натиском кадетов и кооператоров не замедлили растеряться и стали быстро пятиться назад. Помилуйте! Такого смысла мы совсем не вкладывали в формулу. Мы считаем кризис несвоевременным. Мы просто хотели… что, мол, нужно все-таки осуществлять обещанную программу… Нет, мы ничего… мы разъясним, убедим…
Однако в Зимнем ждали формулы. Ведь она была необходима для «решительных действий». Надо было мчаться с ней к правительству и… разъяснять, убеждать. В девять часов вечера правительство как раз собралось в Малахитовом зале. Председатель «совета Республики» тут и подоспел с формулой.
Министр-президент, бегло ознакомившись, выразил удивление: почему нет обычного парламентского доверия? Авксентьев не полез в карман за словом: его нет… по недосмотру. Министр-президент, вчитавшись глубже, заявил: но ведь тут в скрытой форме даже имеется недоверие?!.. В Малахитовом зале все потрясены. Никто не ожидал подобного сюрприза. Никто не сомневался, что подавляющее большинство Предпарламента станет несокрушимой стеной вокруг своей сильной власти и подчеркнет полную изолированность кучки интернационалистов.
Керенский заявил, что он при таких условиях считает необходимым сложить полномочия. Пусть президиум Предпарламента образует другое правительство… Тут уже президент «совета Республики» не нашелся.
– Подождите, – сказал он, – я позову на подмогу парочку товарищей.
Сказано – сделано. Через пятнадцать минут подмога была в Малахитовом зале. Уламывать Бориса Годунова стали все втроем: страшно умный Авксентьев, страшно влиятельный Гоц и страшно осторожный Дан… Помилуйте, мы совсем этого не вкладывали! Наоборот, Керенский сам заявил утром, что правительство заботится и о земле, и о мире. И мы это поддерживаем. Мы подчеркнули это, чтобы вырвать у большевиков их козыри, а также разрушить легенду, будто правительство и Предпарламент – враги народа…
Керенский выслушал, но продолжал мягко выговаривать напроказившим школьникам: да, но эти удовлетворительные комментарии не меняют самой формулы, ведь страна поймет ее именно как недоверие и престиж правительства будет подорван.
Это было резонно. Тут, видимо, Дан не нашелся, хотя и считал «кризис правительства несвоевременным». Судя по газетам, тяжесть последнего аргумента выпала на долю эсеров.
– Формула, – заявили они, – вообще явилась плодом недоразумения. Ни у кого из эсеров не могло быть мысли о недоверии. Это неудачная редакция, результат спешки. Это все печально, но неумышленно.
Керенский тут уже не мог не склониться к мольбам. Он заявил, что посоветуется с коллегами. А коллеги как раз собрались, чтобы обсудить решительные меры против большевиков – на основании формулы о поддержке… Министры посоветовались и в силу патриотических соображений решили на этот раз простить Предпарламент, чтобы не оставить Россию без сильной власти в грозный момент. Кабинет решил остаться у кормила правления. Все хорошо, что хорошо кончается, – гласит народная мудрость.
Не успели разъехаться из Зимнего представители «всей демократии», как министру-президенту было доложено: на улицах все спокойно, порядок не нарушается, но отрядом в 12 матросов во главе с отлично вооруженным комиссаром занято правительственное телеграфное агентство. Комиссар уже хозяйничает там и наводит цензуру на телеграммы в провинцию…
