Записки о французской революции 1848 года - [63]
Человек этот показался министру Трела так опасен, что он приложил к нему венецианскую меру предупреждения государственных преступлений. Вечером 26 мая он призвал его к себе для объяснения по делам службы, заставил его подать, во-первых, в отставку, а во-вторых, принять новое поручение в Бордо и тотчас же из своего министерства выслал его с двумя жандармами к месту назначения. Нелепо романтический оттенок этого акта еще увеличился, когда Э. Тома с дороги выкинул бумажку, где написал истертым карандашом несколько слов к беспокоящейся родительнице своей и прибавил: «10 fr. au porteur»[276] [когда потом Ташеро, известный редактор «de la revue rétrospective» хотел сделать из этого]. Между тем волнения, произведенные в мастерских исчезновением начальника, имевшего популярность, подняли на ноги Париж: в ночь били рапель национальной гвардии, на другой день Палату окружили войсками. Волнение не утихало, когда сам министр явился к работникам в их клуб объяснить свое поведение и оправдать [изложить им как свое намерение] намерение Трела касательно мастерских, говорят, он был довольно Дурно принят там и что комиссия подвинула отряд войска для выручки своего министра. С этой минуты уже Палата постоянно была окружена войском почти вплоть до июля месяца, и ее жаркие и пустые прения происходили под защитой штыков подвижной гвардии, расставленной [вокруг фронтом] бессменно перед фасадом здания под покровительством кавалерии, охранявшей мост, и линейного войска, занимавшего набережные и самый сад Президента.
Новый [начальник] шеф мастерских инженер Леон Леннан{257} принял уже с подчиненными своими грубый, повелительный тон начальника, свойственный французской администрации. Какая неимоверная перемена в течение одного месяца! Ревизия всех работников, декретированная Правительством, произошла сверх ожидания как в бригадах, так и на месте жительства их довольно тихо и дала следующую цифру – 106 тысяч! Но [вместе с тем] взамен мастерские, по крайней мере бригадные делегаты их, вступают в [какую-то страшную] явную борьбу с Парламентом. В желчных, кровавых пасквилях, прибиваемым ко всем углам Парижа, они [опровергают] критикуют меры его; отдают диффаматорам рабочего класса, находившимся в его недрах и вне, за брань – сильнейшую брань, за осуждение – угрозу и проклятие. Таковы были афишки их против клеветнического известия «Constitutionnel», будто в мастерских находится 20 тысяч освобожденных каторжников, против Севестра и против Дюпена. Последний еще в заседании 16 мая [сказал] подал мысль [превратить] поставить мастерские совершенно на ногу войска со строгой дисциплиной, «pour leur faire gagner en travaillant des salaires, qu'ils obtiennent aujourd'hui en ne travaillant pas»[277].
Мы выпишем несколько слов из ответа работников, чтобы дать некоторое понятие об этой полемике, на конце которой стояла междуусобная война: «Mieux eût valu, M>r Dupin, – говорила афишка, – dire à la bourgeoisie armée: fusillez cette canaille! Car c'est elle qui a chassé ce bon Philippe! C'est elle qui veut l'organisation du travail! C'est elle qui, victorieuse, nous tendit la main le 25 février, sans nous demander compte du passé!.. Cela eût été plus logique, plus franc.
Le reptile superbe,
Mord le talon de son maître et fuit en rampant dans l'herbe…. Vous demandez la décentralisation des Ateliers nationaux pour ménager les deniers de l'Etat. Non, seigneur Depin, non! – mais bien pour éloigner de Paris et de ses aimables faubourgs les vrais et vigoureux soutiens de la République, votre éternel cauchemar! Ah! Nous ne gagnons pas l'argent qu'on nous donne! Mais nos pères et nous, nous avons tué pour constituer un trésor capable de vous allouer annuellement 30,000 francs et par jour 25 francs de commission sur votre débit de paroles. Quand nous arrivons trop tard sur les travaux, on ne nous solde que moitié. Imitez – nous, grand économiste moraliste, ne recevez qu'en raison de votre aptitude et de votre travail. Ce sera justice, et le trésor public, le nôtre, serait moins grevé. Vous qui nous insultez, organisez le travail de manière à ce que l'homme ne soit plus exploité par l'homme… Que chacun de nous reprennent ses outils spéciaux, il ne sera plus obligé de mendier, comme on dit, sa pioche à la main. Sachez, sachez bien M>r Dupin, que si cette maxime: celui-là seul qui travail a droit de vivre, était exécutée, beaucoup de fonstionnaires seraient aux abois. (Suivent les signatures des délégués)»
