Записки о болгарских восстаниях - [5]

В те времена, конечно, не было человека, который усомнился бы в правдивости этих слов. Среди присутствующих сейчас же начинался разговор о том, кто что видел и узнал в городе, куда ходил на базар, или в соседнем турецком селении, и тогда апостол, пустивший слух о резне, радовался в душе, что стрела его попала в цель.

Согласно вышеприведенным правилам, в состав тайного общества /революционного повстанческого комитета/ должны были входить следующие лица: священник и учитель /если они были в данном селении/ и виднейшие местные жители, известные, как безупречно честные люди, пользующиеся влиянием в своей округе, — всего не более десяти человек. Каждый из них был обязан убеждать и вербовать второстепенных рядовых членов комитета, которым сообщалось только то, что как только взовьется знамя болгарской свободы, они должны быть готовы в любую минуту стать под ружье. Они не должны были знать, кто является членом общества в их деревне, если не считать того лица, которое их завербовало, чтобы в случае предательства не пострадало все общество. Бедняков, достойных носить оружие, но не имеющих средств его приобрести, общество должно было вооружить на свой счет, а значит и позаботиться о накоплении денежных сумм или путем взносов, регулярных или единовременных, или же путем внутренних и внешних займов, то есть сделанных у самих членов общества или у посторонних лиц. Нельзя было принимать в общество тех, кто не умел хранить тайну, пьянствовал или имел тесные связи с турками; но если подобные люди отличались храбростью, члены общества должны были заговаривать с ними издалека в таком, например, духе: «Настают тяжелые времена; хочешь остаться в живых — запасись хоть пистолетом, или ножом…» Общество было обязано создать запасы оружия и другого необходимого снаряжения для всего села.

3

На другой день после нашего приезда в Пловдив Волов рано утром отправился в Карлово, снабдив меня на всякий случай ядом и принадлежностями для писания тайной корреспонденции. Я остался до вечера у сапожника Кочо Чистеменского.

—

Вечером, часов около двенадцати[4], Кочо вернулся из мастерской и повел меня по кривым уличкам к турецкому кладбищу у подножия Бунарджика[5]. Здесь мы нашли Д. Златанова, Легко Машева и Атанаса Семерджию из Гюлбахчи. пришедших другой дорогой, чтобы проводить меня.

Немного погодя все они вернулись в город, кроме Атанаса, вместе с которым я отправился в село Сотир; тамошних жителей уже известили, что я буду у них. Атанас служил мне проводником.

Свою кличку «Симеон» я, на всякий случай, решил заменить и выбрал себе новую — «Драган».

—

Дорога из Дермендере в Сотир идет по правому берегу сотирской реки, потом Темрешской, сливающихся ниже села. Мы шли здесь в тишине, которую нарушал только шум воды, текущей по камням, да стук сукновальни. Мой проводник, Атанас, осыпал меня вопросами о будущем восстании, так что мы и не заметили, как поднялись на гору, у подножия которой стоит село Сотир. Там было темно — только в двух-трех окнах горел слабый свет. Близилась полночь, и люди уже легли спать, вверив охрану села беспокойным собакам, а те, как ночные сторожа, оповещали о себе лаем, раздававшимся то здесь, то там, в разных концах села.

Спустившись по крутому склону к реке, мы вдруг увидели не замеченных нами раньше людей, которые сидели под деревом и теперь поднялись на ноги. Я отпрянул назад и схватился за револьвер.

— Кто вы? — спросил мой проводник.

— Это ты, Атанас? — вопросом ответил один из незнакомцев.

Не успел Атанас сказать: «Мы запоздали», как те подошли к нам с приветствием:

— Здравствуйте, добро пожаловать! Вас ждут.

Этих людей послали встретить нас у окраины села и проводить до назначенного места.

Перелезая через плетни, они повели нас по задворкам, чтобы миновать турецкий квартал. В село мы входили только вчетвером, но пока добирались до места, нас все время провожало еще десятка два «приятелей», которые истошно лаяли и бросались на плетни. Я говорю о собаках.

За воротами одного двора третий незнакомец пожал мне руку и повел меня по узкой лесенке в белый домик. Это был хозяин, Рангел Тепавичар /валяльщик/. Входя в комнату, я полагал, что застану в ней только трудолюбивую хозяйку, которая, сидя у огня, прядет посконь или чинит рубашонки своих ребят, храпящих поодаль под одеялом: но увидел совсем другое. Человек десять мужчин, старых и молодых, стояло в этой комнате, выстроившись в два ряда и скрестив на груди руки. Взволнованный, я прошел между ними и поздоровался дрожащим голосом. Забываешь все свои муки и страдания, когда видишь, что дело, которому ты себя посвятил, понятно и дорого другим. Эти бедняки смотрели на меня во все глаза, с таким благоговением ожидая моих слов, словно я был самим господом богом, и это поднимало мой дух, придавало мне силы мужества, побуждало презирать виселицу и не бояться за свою жизнь.

Перед каждым стояло большое медное блюдо, деревянная миска или медный противень, заваленные порохом, пулями, бумагой и другими принадлежностями для изготовления патронов, — крестьяне устроили своего рода «посиделки» и, запершись на замок, делали патроны. В одном углу к стене было прислонено десятка два ружей, а у очага стоял станок, на котором хозяин дома, дядя Рангел, чинил испорченные ружья — на это он был мастер. Словом, работа кипела. Уж если в селе Сотире, куда еще не ступала нога апостола, подготовка к восстанию велась так деятельно, то можно себе представить, что происходило в более крупных, чисто болгарских селениях, где Бенковский и Волов проводили по несколько дней.