Записки ночного сторожа - [10]
— Картошки нету из-за них!
— Зажралися икрой!
— В такой ответственный момент!..
— А им насрать! Интелихент!..
— Давно пора их на… гнать!..
— Сажать!…
— Сажать!…
— Сажать!…
— Сажать!…
Легко сказать: борись, держись!… А с кем? И где? И как? Попробуй, с кем-нибудь свяжись. Останешься дурак. Кругом — ответственный момент. А тут — гнилой интеллигент.
Контора
Я уже давно понял, что контора есть ядро и суть ибанской жизни вообще. Не контора суть средство какой-то иной ибанской жизни, а, наоборот, вся прочая ибанская жизнь есть лишь питательная среда, арена и средство жизни конторы. Ибанск в целом можно понять только как неимоверно разросшуюся контору — как контору контор. Я понял также, почему до сих пор никто не докопался до самой сути ибанской жизни — ни оппозиционеры, ни друзья, ни враги. Причина этого не только в том, что психологически трудно признать такое ничтожество, как ибанская контора, в качестве главного действующего лица этого грандиозного спектакля, но также в том, что трудно постичь этого героя в его ничтожном величии или великом ничтожестве. С точки зрения внешнего наблюдателя (а иначе научное наблюдение невозможно!) в конторе не происходит почти ничего, заслуживающего внимания. Чтобы в ней что-то заметить, надо жить в ней натурально, а это исключает возможность научного наблюдения вообще. В конторе, далее, все лежит на поверхности, все и всем известно. И вместе с тем, здесь все скрыто. Как в хорошем детективе: все персонажи налицо, все факты налицо, а кто творит пакости, не известно. Более того, здесь даже известно, кто творит пакости. Здесь секрет что-то другое. Здесь не известно прежде всего то, что следует открыть. Наконец, нет общепринятого точного языка, на котором можно было бы хотя бы начать разговор на эту тему. Я теперь начитался социологических и исторических книжек всякого сорта. И не нашел в них ничего такого, что можно было использовать для этой цели. Кое-что похожее есть. Но начнешь радоваться: нашел, мол! И тут же мысли автора уходят куда-то в сторону, не имеющую никакого значения в моем случае. Или я так и не набрел на то, что мне нужно. Или нужно все начинать сначала, — разрабатывать язык и изобретать свой метод обдумывания.
Чувствую, что писать становится все труднее и труднее. Нужно делать некоторое усилие над собой, чтобы заставить себя написать хотя бы страничку. Раньше этого не было. Очевидно, бессмысленное безделье на работе больше выматывает, чем тяжелый, но разумный труд. Я устал. Зверски устал.
Неврастеник
Погорел я из-за Неврастеника. Но я к нему никаких претензий не имею. Если бы не он, я погорел на чем-нибудь другом. Неврастеник в течение десяти или более лет считался в нашем ИОАНе обычным среднеуспевающим прохвостом. Единственное, чем он выделялся из общей серой массы наших старших сотрудников, это — знание каких-то иностранных языков, которым его знатные родители обучили еще с пеленок. Когда началась либеральная эпоха, Неврастеник завел знакомства с иностранцами. Сам неоднократно бывал за границей. Мы приписали это связям Неврастеника с ООН, — тогда все считали всех стукачами. С одним иностранным журналистом у Неврастеника была даже близкая дружба, которой он очень гордился. И побаивался (он сам мне об этом не раз говорил, — в это время мы частенько пьянствовали в одной компании). А вдруг в ООН его за задницу возьмут за такое знакомство?! А вдруг журналист — стукач?! Они все такие! Иначе же не проживешь. Неврастеник постоянно излагал журналисту всякого рода умные мысли. Но мысли Журналиста вообще не интересовали. Его интересовали факты. Он охотно жрал и пил за счет Неврастеника. Иногда спал с его женой. Иногда — с его любовницей. Но не спешил написать очерк о еще не известной Западу богатой интеллектуальной жизни лучших представителей ибанской интеллигенции. А Неврастеник знал, что он по крайней мере один из них. И продолжал неутомимо наводить тоску на Журналиста, образ мышления которого отличался от образа мышления рядовых ибанских чиновников лишь обратным знаком.
Как-то раз, когда речь шла (как обычно) о судьбах ибанской творческой интеллигенции и было наговорено много критического, обличающего, трагического и т. п., Журналист упомянул имя Неврастеника. Это — талантливый человек, сказал Журналист. Во всяком случае, это — личность. И уж в крайнем случае это — порядочный и интеллигентный человек. Так-то оно так, сказал Болтун. Но вы рискуете нарваться на неожиданности, поскольку ни бельмеса не смыслите в механизмах ибанской жизни и употребляете слова, взятые из неибанского житейского обихода. Вот, скажем, что значит: талантливый человек. Или: личность. Или: порядочный человек. Кто-то сказал, что это всякому известно. Начали выяснять, что именно известно всякому, и запутались. Начался дикий спор, кончившийся тем, что Неврастеника обозвали проходимцем, бездарью, приспособленцем и т. п. А между тем — напрасно. А между тем, сказал Болтун, Неврастеник действительно порядочный человек, талант и личность. Но — в ибанском смысле. И Болтун изложил чисто ибанское понимание этих явлений. Кое-что из речей Болтуна засело в моей памяти.
Эту книгу с полным правом можно назвать введением в теорию современного западного общества (ее развитием стали труды «Глобальный человейник», «На пути к сверхобществу», «Логическая социология»). Исследование представляет собой применение разработанной автором книги логики и методологии социальной науки к исследованию феномена, который он характеризует как западнизм. Этим термином А.А. Зиновьев (1922–2006) обозначает не совокупность определенных стран, которые принято называть западными, а тот социальный строй, который сложился в них во второй половине ХХ века.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Александр Зиновьев - ученый, мыслитель, художник, поэт, автор пророческих "Зияющих высот", впервые опубликованных в Швейцарии в 1976 году. Этот "социологический", по словам писателя, роман, хлестко и беспощадно обличающий пороки советского общества, принес ему ошеломляющую, сенсационную известность. Яркая, искренняя, совершенно "особенная" книга, соединившая в себе и научный трактат, и незаурядное литературное произведение, почти сразу была переведена более чем на двадцать иностранных языков.
Зиновьев Александр Александрович — известный русский литератор и философ, в недавнем прошлом диссидент, многие годы проживший на Западе, издавший там ряд книг, в которых подверг жесткой критике советский режим: «Зияющие высоты», «Коммунизм как реальность», «Кризис коммунизма», «Русская судьба», «Русский эксперимент». Там же в 70-е годы вышла и его книга о Сталине. Где автор повествует о своем, личном «сложном отношении» к великому вождю. Кратко ее содержание и смысл можно определить как «любовь-ненависть».
В книге выдающегося русского ученого, мыслителя А.А. Зиновьева (1922–2006) дано систематизированное изложение методологических и логических основ его социологической теории. В работе формулируются категории и принципы разработанной им методологии, обеспечивающей научную достоверность и логическую строгость социологических исследований, вводятся базовые понятия его социологии, выявляются законы функционирования и развития социальных объектов и социальных систем. На этой основе строятся теории двух реально возникших в современной истории направлений, типов эволюции человечества – теория коммунизма и теория западнизма.
В книге рассматривается превращение общества «западоидов» (термин Зиновьева) в один глобальный «человейник». Как изменится жизнь людей, их жизненные установки, их взаимоотношения друг с другом и окружающим миром.Книга о будущем, в которой в первую очередь говорится не об изменении технического аспекта, а о изменении аспекта социального.
XXII век. Миром правят корпорации. Человечество безвозвратно разделено на высших (тех, чьи семьи управляют корпорациями, а, следовательно, и всем миром) и всех остальных. Благодаря достижениями медицины, высшие почти не стареют — они умнее, быстрее и сильнее «обычного» человека. Остальная часть человечества почти полностью занята личным выживанием и взаимным пожиранием в надежде пробиться ближе к кормушке. Кажется, что «конец времён» уже наступил. Научный прогресс и космическая экспансия искусственно ограничены.
Россия, 2061-й. Два непересекающихся мира: богатая хайтековская Москва – закрытый мегаполис для бессмертных, живущих под «линзой» спецслужб, и Зона Светляков – бедная, патриархальная окраина, где жизнь течет по церковному календарю. Главные герои – 90-летний старик и 16-летняя девочка. Он – московский профессор, научный гений, который пытается разгадать тайны человеческого мозга, она – случайная жертва его эксперимента. Но жертвой оказывается сам экспериментатор.
Когда Высшие силы наказывают человека превысившего свои полномочия, они могут проявить такую фантазию, которая не снилась людям привыкшим наказывать провинившихся в своей среде, причиняя им боль, лишения, ограничения и смерть. На то они и Высшие силы, чтобы быть выше всего тривиального. Что же касается самого наказанного, то надо обладать неординарным умом чтобы понять, что свершившееся с ним, это наказание, а не что-либо иное.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Он не помнит своего имени, не помнит, кто он и как оказался в этом странном мире, где среди заснеженных просторов соседствуют и охотятся племена, такие разные и одновременно схожие в своём желании выжить любой ценой. Говорят, что его нашли на снегу спустя час, как прошли Большие Сани, но что такое «Большие Сани», люди не знают. События каждого дня он записывает на диктофон, найденный в комбинезоне. И пока остаётся надежда найти ответы, звучит Песнь преследования…
Галактика — унылое местечко, где живут добропорядочные граждане. А порой так хочется настоящих приключений, чтобы в кровь выбрасывался адреналин, и запомнилось приключение на всю жизнь.