Записки летчицы У-2. Женщины-авиаторы в годы Великой Отечественной войны. 1942–1945 - [36]

Погибшие за Родину в полете,

Мы вечно продолжаем свой полет.

Мы стали небом, стали облаками

И, наблюдая ваш двадцатый век,

К вам тихо прикасаемся руками,

И думаете вы, что это снег.

Мы согреваем сверху птичьи гнезда,

Баюкаем детей в полночный час,

Вам кажется, что в небе светят звезды,

А это мы с небес глядим на вас.

Мы вовсе не тени безмолвные,

Мы ветер и крик журавлей,

Погибшие в небе за Родину

Становятся небом над ней.

На эти стихи была написана песня к кинофильму «В небе «ночные ведьмы».

Клава Серебрякова

Вспоминая о своих боевых подругах, не могу умолчать об отважной летчице нашего 46-го гвардейского авиаполка Клаве Серебряковой — человеке необыкновенного мужества и силы воли. Прибыла она к нам в полк в декабре 1942 года, когда мы летали из станицы Асиновской на Кавказе.

Кавказ — благодатная земля для тех, кто живет на ней, но летать над его горными вершинами — задача не из легких. Чего стоит только изменчивость погоды! Бывало, вылетаешь — ночь ясная, а на обратном же пути попадаешь в такой туман, что летишь как в молоке. Приходилось лететь на запасной аэродром.

Когда мы бомбили переправу у станицы Екатериноградской, защищенную множеством прожекторов и зениток, по самолету Серебряковой били так, что казалось, на нем не осталось живого места. Но Клава строго выдерживала боевой курс и умело маневрировала, избегая прямых попаданий зениток, уходила от прожекторов.

Потом Клава много летала над горами Кавказа и с «кавказского периода» по праву заняла достойное место среди ветеранов полка. Клава Серебрякова хорошо играла на мандолине, берегла ее и всегда возила с собой. Девушки с удовольствием слушали музыкальные импровизации Клавы-джан, так ее стали называть. Она любила и шахматы.

Сотни раз она бомбила гитлеровцев в Новороссийске, Севастополе, в Белоруссии, Польше, Восточной Пруссии. Была назначена командиром звена, как опытный летчик и воспитатель. Даже на фронте она занималась на заочных курсах иностранных языков. Впереди — победа. Казалось, самое тяжелое позади — пройден большой, трудный, но славный путь…

Надо же было в конце войны случиться такому…

Ранней весной сорок пятого года Клава Серебрякова и Тоня Павлова вылетели бомбить военные объекты города Гданьска. Синоптики обещали десятибалльную облачность. Ночь предстояла исключительно тяжелая. Более двадцати зенитных точек и столько же прожекторов встречали каждый самолет. Надо было прорваться сквозь эту сплошную завесу огня и слепящего света, чтобы долететь до северо-западного района города. Только пересекли линию фронта, начался сильный обстрел их самолета. Клава почувствовала, что ранена в правую ногу. Но самолет уверенно выдерживал курс на Гданьск. Молодой штурман Тоня Павлова даже не знала, что Клава ранена, так она спокойно держалась. Наконец бомбы были сброшены на скопление техники в порту. Серебрякова, не сообщив штурману о ранении, снова повела самолет на свой аэродром, сквозь грозную завесу огня и света. Вырвались, но погода испортилась совсем. Сплошная облачность закрыла свой аэродром. Штурман белыми ракетами освещала местность. Потом последовал страшный удар и им показалось, что они падают в бездонную черную пропасть…

Вот что потом рассказали девушки.

Клава медленно открыла глаза и поняла, что лежит под обломками разбитого самолета. Где она? Как в тумане проплывали неясные видения, лица родных, подруг. Они протягивали к ней руки, звали, что-то говорили. Их голоса почти не были слышны — мешал какой-то непонятный гул. Потом, как будто под крылом самолета, она увидела зеленые поля, леса. Они кружились, обвитые голубоватой лентой реки. Потом прозрачная речка начала приближаться, и над Клавой сомкнулась холодная глубь. На секунду прояснилось сознание: «Что с Тоней?»

— Тонечка, стреляй из ракетницы, давай сигналы! — прошептала Клава.

А Тоня Павлова ничего не слышала. Выброшенная из кабины, она лежала без движения под обломками плоскости. Девушка пробовала стрелять, не сознавая, для чего это делает: действовала как во сне. Хотела встать, но тотчас почувствовала острую боль в ноге, ухватилась было за стоявшую ребром плоскость самолета, но не удержалась и со стоном снова рухнула на землю. До сознания еще не дошло, что у нее переломаны рука и нога, а все лицо разбито и залито кровью. Тоня попыталась позвать летчицу, но почувствовала, что не может произнести ни слова.

Восемь часов пролежали девушки без движения, изредка приходя в сознание. Сверху тихо падал снег, покрывавший белой пеленой их неподвижные тела. Неожиданно Павлова увидела перед собой детские лица. Показалось, что это мираж. Но разбитый самолет действительно обнаружили немецкие ребятишки. От неожиданности они растерялись, залепетали что-то, бросились бежать домой, к своим матерям. И вскоре привели их. С удивлением и сочувствием рассматривали деревенские женщины почти погребенных под снегом людей. Увидев, что одна девушка открыла глаза, женщины поняли, что их надо спасать, и сообщили о случившемся в советскую воинскую часть. Вскоре прибыли солдаты с носилками и наших девушек срочно забрали в госпиталь.

Через несколько дней из штаба армии передали в полк, что Серебрякова и Павлова обнаружены на восточном берегу Вислы, под обломками самолета, и что обе находятся в госпитале.