Записки конструктора-оружейника - [18]
И снова — в путь. Еще одна республика входила в мою конструкторскую биографию, должна была стать вехой в моем творческом поиске — Узбекистан. Я много слышал об этом солнечном крае, о гостеприимстве его народа. В военное лихолетье республика взяла под свое крыло тысячи детей-сирот, в узбекских семьях как родные звучали русские, украинские, белорусские, латвийские, молдавские имена.
В Ташкенте ко мне очень внимательно отнеслись в штабе военного округа. Видимо, свою роль сыграло и письмо секретаря ЦК КП(б) Казахстана. Отвечавший за организацию изобретательской и рационализаторской работы в округе Михаил Николаевич Горбатов с интересом ознакомился с опытным образцом оружия и сделал все от него зависящее, чтобы я поскорее попал в Самарканд. Начальнику Артиллерийской академии генерал-майору артиллерии А. А. Благонравову было направлено письмо от имени Военного совета округа с просьбой дать отзыв на образец пистолета-пулемета.
Древний Самарканд оглушил меня шумным разноязычием восточных улочек. К сожалению, не удалось как следует вглядеться в минареты Регистана, восхититься изяществом мечети Биби-ханум, побывать в мавзолее Тимура. Это я сделал уже в послевоенное время. А тогда торопился скорее попасть на прием к начальнику академии. Что мне скажет известный ученый, впервые обобщивший, накопленный опыт по проектированию автоматического стрелкового оружия, глубоко исследовавший результаты его унификации?
В Алма-Ате у меня была возможность прочитать один из трудов А. А. Благонравова — «Основания проектирования автоматического оружия». В нем хорошо даны общие обоснования для разработки новых образцов. Я старался, насколько было возможно, поглубже разобраться в теоретических положениях, изложенных в книге.
И вот докладываю генералу о своем прибытии, вручаю ему рекомендательные письма. Анатолий Аркадьевич прочитал их и произнес:
— Письма — это, конечно, хорошо. Я бы лучше хотел взглянуть на сам образец.
Кладу на стол пистолет-пулемет. Сердце готово вырваться из груди. Благонравов умелыми движениями начал разбирать оружие и тут же, по ходу, стал рассматривать чертежи, описание. Он столь уверенно разбирал образец, что мне показалось, будто профессор до этого не один раз держал его в руках.
Как-то в одной из публикаций уважаемой центральной газеты известный журналист написал о моей встрече с Благонравовым буквально следующее: «Анатолий Аркадьевич, покручивая в холеной руке карандаш, долго и молча рассматривал его чертежи. Вопросы задавал редко. Калашников отвечал браво, как и полагается отвечать старшему сержанту, когда спрашивает генерал. Благонравов эту лихость не любил с 1916 года, когда был юнкером Михайловского артиллерийского училища. Раздражение, однако, глушилось бесспорной талантливостью чертежей».
Не могу сказать, знал ли этот журналист А. А. Благонравова раньте, встречался ли с ним, и если встречался, то в какой обстановке. Но одно ясно: в своей публикации, очевидно, желая как-то «поярче» показать характер профессора, он, прямо скажем, исказил образ Благонравова. Во всяком случае, описывая мою встречу с генералом, журналист выдумал и «холеные руки», и мои «бравые ответы».
Анатолий Аркадьевич Благонравов, человек деликатный, глубоко интеллигентный, покорил меня своей благожелательностью, готовностью участвовать в судьбе моего образца, понять, как я над ним работал. Разложив детали на столе, ознакомившись с документацией, он стал расспрашивать, какие трудности встретились мне в работе, откуда я родом, какое учебное заведение окончил, кем служил до войны, как воевал. Словом, у нас состоялся очень искренний, доброжелательный разговор на житейские темы. И мне казалось, что я знал этого человека давным-давно, столько заинтересованности проявил он к двадцатидвухлетнему старшему сержанту. Когда беседа подошла к концу, Благонравов сказал:
— Извините. Пока вам придется посидеть, подождать, а я должен безотлагательно кое-что написать.
Генерал пододвинул поближе листы бумаги и стал над чем-то сосредоточенно работать, изредка бросая взгляд то на меня, то на разложенные на столе детали пистолета-пулемета. Потом пригласил к себе, секретаря-машинистку и попросил ее:
— Постарайтесь сделать это как можно быстрее.
Пока текст печатался, Анатолий Аркадьевич продолжил прерванный разговор, посоветовал мне как можно больше читать, изучать все, что касается конструирования оружия, научиться хорошо разбираться и в иностранных образцах. Многое я почерпнул из того разговора с Благонравовым, ставшим гордостью советской науки.
Принесли отпечатанные на машинке материалы. Перечитав тексты, Анатолий Аркадьевич расписался на всех экземплярах. Несколько страниц вложил в конверт, а две отдал, мне.
— Конверт передадите командующему войсками округа, когда будете у него на приеме, а те страницы, что у вас в руках, прочтете позже сами. Желаю вам удачи, молодой человек, в конструировании, но советую не обольщаться первыми успехами. Всего доброго.
Оба документа хранятся с той поры в моем архиве. Хочется сейчас полностью их воспроизвести как свидетельства объективного, честного, заинтересованного отношения А. А. Благонравова к тем, в ком он обнаруживал «божью искру». В моей конструкторской судьбе эти отзывы сыграли огромную роль. Вот что сообщал начальник академии в Казахстан.
Эту книгу Михаил Калашников написал как третье, дополненное издание, в котором он с неподдельной искренностью впервые рассказывает не только о коллегах-оружейниках, руководителях государства и т. д., но и о своих впечатлениях, о том, что оставило след в его сердце. Попав на войну в возрасте 22 лет и загоревшись идеей создания оружия простого в применении, он к 1947 году смог сконструировать автомат, ставший едва ли не первым символом, по которому жители разных стран до сих пор узнают Россию. Автомат Калашникова состоит на вооружении более 55 армий мира, за все время его существования было произведено около 100 000 000 экземпляров.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.