Записки коменданта Кремля - [74]
Получив сообщение о покушении на Мирбаха, Дзержинский немедленно выехал в германское посольство. Выяснив на месте, что преступление совершил Блюмкин, Феликс Эдмундович, связавшись предварительно с Владимиром Ильичей и Яковом Михайловичем, помчался к Покровским воротам, в Трехсвятительский переулок, где в роскошном особняке, принадлежавшем до революции крупнейшему русскому фабриканту Морозову, размещался штаб отряда Попова. Как и предполагал Дзержинский, именно здесь укрылся Блюмкин.
К моменту приезда Феликса Эдмундовича в морозовском особняке собрался почти весь ЦК левых эсеров. Тысячный отряд Попова был на ногах. Подбадривая себя спиртом, который по приказу Попова с утра выдавался без ограничения, мятежники готовились к выступлению. Дзержинского они встретили враждебно и, вместо того чтобы выдать Блюмкина, арестовали самого Феликса Эдмундовича и его спутников. Одновременно, воспользовавшись тем, что часть охраны ВЧК состояла из левых эсеров, мятежники захватили здание ВЧК, арестовали заместителя Дзержинского Лациса и отправили его под конвоем также в штаб отряда Попова.
От морозовского особняка, ставшего штабом мятежников, по ближайшим улицам и переулкам рассыпались патрули. Поднялась бессмысленная стрельба, пугавшая случайных прохожих.
Пользуясь внезапностью выступления, мятежники начали хватать советских работников, случайно оказавшихся в районе Покровских ворот. Был арестован председатель Московского Совета Смидович и еще несколько ответственных товарищей. Обманным путем левые эсеры захватили Центральный телеграф и поспешили разослать повсюду телеграммы, что власть перешла к их партии и все приказы и распоряжения за подписями Ленина или Свердлова отныне не действительны. Пока развертывались все эти события, ничего не подозревавшие делегаты V съезда Советов собрались в Большом театре и недоумевали, почему так долго не открывается очередное заседание съезда.
Заседание, однако, так и не началось. Вместо пленарного заседания внезапно было назначено совещание фракций.
Все члены фракции левых эсеров были туг же, в Большом театре, задержаны и взяты под стражу, чтобы воспрепятствовать тем из них, кто был связан с мятежниками, принять участие в вооруженной борьбе против Советской власти.
Члены большевистской фракции съезда, заслушав краткую информацию о последних событиях, разошлись, не теряя времени, по районам, фабрикам и заводам, вокзалам и воинским частям в качестве политических комиссаров и агитаторов. Но агитировать им никого не понадобилось. Пролетарии Москвы и солдаты Московского гарнизона с негодованием встретили весть о левоэсеровском мятеже и дружно поднялись на защиту Советской власти, Советского правительства.
Я пришел в Большой театр часа в два пополудни. Проверил посты, на которых стояли латышские стрелки, и стал ожидать начала заседания. Как и другие, я недоумевал, почему оно запаздывает.
Прошел час, второй. Вдруг, когда часовая стрелка подползала уже к четырем, ко мне подбежал запыхавшийся Стрижак:
– Павел Дмитриевич, только что звонил Яков Михайлович и велел тебе немедленно явиться в Кремль, прямо к нему.
Через пять минут я был уже в Кремле, благо машина стояла наготове.
Якова Михайловича в его кабинете я не застал. Мне сказали, что он у Ильича, и велели идти туда же. Из отрывочных фраз, которыми я успел на ходу обменяться со встречными сотрудниками ВЦИК и Совнаркома, мне стало ясно, что левые эсеры подняли мятеж.
Я прошел в кабинет Ильича через аппаратную и остановился возле притолоки. В кабинете находились Ленин, Свердлов и Лашевич,[7] один из военных работников, которого я знал еще по Питеру. Они оживленно обсуждали первоочередные мероприятия по ликвидации левоэсеровского мятежа. Поскольку в самом городе почти никаких войск в этот момент не было – все находились в летних лагерях, – было решено, как я понял, вызвать воинские части и артиллерию с Ходынки, двинуть латышских стрелкой из Кремля, оцепить район действий мятежников и разгромить отряд Попова. Одновременно поднять на ноги все районы города. Командование вооруженными силами, которые будут брошены против мятежников, решили возложить на Николая Ильича Подвойского, только что вернувшегося с фронта.
Все делалось удивительно быстро, четко, слаженно. Владимир Ильич и Яков Михайлович тут же на листках блокнотов писали телефонограммы, распоряжения, приказы.
Заметив меня, Ильич приветливо кивнул и вновь повернулся к Якову Михайловичу и Лашевичу, сидевшим напротив, продолжая быстро, уверенно говорить. Лашевич, нагнувшись к столу, что-то усердно строчил в своей полевой записной книжке.
Так прошло несколько минут. Ильич кончил, они обменялись с Яковом Михайловичем короткими, быстрыми репликами, и Свердлов обратился ко мне:
– Вы в курсе дела? Знаете о мятеже?
– Знаю.
– Тем лучше. Надо немедленно усилить охрану Кремля. Мятежники могут предпринять попытку штурма, пока не подошли войска. Все приведите в боевую готовность, выставьте дополнительные посты, установите на стенах пулеметы.
– Слушаю, Яков Михайлович.
– Впускать в Кремль только те машины, – вмешался Владимир Ильич, – которые будут иметь пропуска за моей личной подписью или подписью Якова Михайловича, все остальные задерживать.
Авторы этих воспоминаний имели непосредственное отношение к охране Кремля и высших руководителей государства. Павел Мальков был первым кремлевским комендантом с марта 1918 по апрель 1920 года. Он часто встречался с В.И. Лениным, Я.М. Свердловым, Ф.Э. Дзержинским и другими видными деятелями советского руководства. Степан Гиль являлся персональным водителем и охранником Ленина, а после его смерти служил у Микояна и Вышинского.В своих записках П. Мальков и С. Гиль рассказывают много интересного о служебной деятельности и личной жизни кремлевских вождей – прежде всего В.И.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.