Записки комбата - [13]

В деревню Андома отправили три девятых класса. Жили в семьях колхозников по три-четыре человека. Кровати и матрацы выделило правление колхоза, давали также на дом в день по килограмму говядины и ведру молока. Готовить должны были сами. Работать предполагалось весь световой день с семи утра до семи вечера, однако, работа изначально не пошла, так как полили затяжные осенние дожди. Ребята больше грязь месили в поле, чем убирали картошку. Молодежь это устраивало.

Главное то, что все они впервые оказались свободными от зоркого родительского ока, внимания соседей, знакомых и учителей, да еще и рядом со своими симпатиями. Погода была им на руку. Сутками пропадали пацаны с девчатами на сеновалах, сараях, в деревенском клубе и по домам.

В правлении колхоза быстро поняли, что никто их картошку убирать не будет и что детвора, впервые оказавшаяся на воле, которая вскружила голову, просто пустилась во все тяжкие. Решено было срочно вернуть учеников за парты.

Этот выезд очень сдружил класс, а для некоторых был началом взрослой жизни. Сергей же все две недели откровенно скучал, так как его Любаша осталась в городе.

«Не делай зла — вернется бумерангом,

Не плюй в колодец — будешь воду пить,

Не оскорбляй того, кто ниже рангом,

А вдруг придется, что-нибудь просить.

Не предавай друзей, их не заменишь.

И не теряй любимых — не вернешь,

Не лги себе — со временем проверишь,

Что этой ложью сам себя ты предаешь».

Омар Хайям

ГЛАВА 2

СТАНОВЛЕНИЕ

1

«Тудук-тудук, тудук-тудук» — мерно отстукивали колеса вагонов. Сергей Сибирцев лежал на верхней полке и смотрел в окно. Мимо проплывали леса и луга, перечеркнутые ручьями и речушками. Вытегра — Лодейное Поле — Москва — Горький — такой маршрут следования был у него и Вовки Субботина.

С Вовкой Субботиным они вместе росли. Ходили в детский сад, в котором работали их мамы, затем десять лет в школе и вот сейчас ехали поступать в военное училище.

Получилось так, что пока Серега определялся, чем заняться после школы, в райвоенкомат пришла разнарядка на двух человек для поступления в Горьковское высшее военное командное училище связи. Первому предложили Вовке, а тот уже прибежал к Сереге и стал его звать с собой, расписывая все прелести армейской жизни по воспоминаниям своего отца, Михаила Васильевича, офицера-фронтовика.

Мама Сергея поддержала Вовку, уж очень ей хотелось дать сыну высшее образование, да и профессия военного на то время была, пожалуй, самой престижной. Много что значило и полное государственное обеспечение. В семье еще была младшая дочь Танюшка, которую надо было поднимать, а на зарплату воспитательницы да мужа, шофера, много не выдюжишь.

Особого желания стать военным у Сереги не было, но, учитывая то, что экзамены в вузы начнутся только через месяц и из солидарности с другом, решил съездить, поддержать его, да и самому силы свои проверить.

Возможно, на выбор будущей профессии и желание поступать в военное училище повлияло и то, что в восьмом и девятом классах, Сергей с Вовой занимались в кружке радиолюбителей. Вел кружок солдат срочной службы из расположенного на окраине города радиотехнического батальона.

Два раза в неделю их собирали в комитете комсомола школы, и солдат учил их азбуке Морзе, работе на ключе. Они собирали первые простейшие детекторные радиоприемники в корпусе обыкновенной мыльницы. Знания физики и математики укреплялись на практике, и им это нравилось.

Провожали их как на войну. Родители, братья и сестры, знакомые, соседи, товарищи и друзья, человек тридцать на автостанции собралось. Было много слез, пожеланий, объятий, доверительных постукиваний по плечу, даже «Прощание славянки», исполненное на гармошке подпитым незнакомым мужичком. Одно омрачало — не было Любаши. Она как-то тайком уехала в Ярославль, поступать в медицинский институт.

До Лодейного Поля добирались шесть часов на автобусе по бездорожью и лежневке, там сели на поезд и рано утром были в столице. Москва оглушила их суетой и шумом несметных толп людских потоков. Первое впечатление было не из приятных. Воспитанные на догме, что «Человек — это звучит гордо!» и воспринимающие каждого человека, как личность, увидев эту огромную серую массу, этот муравейник, ребята просто растерялись.

Первым делом поехали на Красную площадь. Гуляя по ней, ощущали причастность к чему-то великому и вечному. Два часа простояли в очереди в мавзолей. Сам процесс медленного движения по мрачным комнатам его, навевал у проходящих здесь людей потусторонность и невозвратимую потерю чего-то главного. А вот Ленин был неузнаваем. Не имел ничего общего с тем, изображенным на картинах и портретах, увековеченным в граните, и казался чужой восковой фигурой.

После мавзолея зашли в ГУМ, удивляясь его размерами и красотой. Хотели съездить на ВДНХ, но уже устали от новых впечатлений и отправились на вокзал.

По прибытии в Горький, расспросив дорогу у местных жителей, поехали в училище. На КПП дежурили курсанты. Узнав, что прибыли новые абитуриенты, они стали нагонять страхи. Говорили, что здесь настоящая тюрьма и если они зайдут на территорию, то обратного пути не будет, а так как время прибытия только завтра, то надо использовать каждую минуту на свободе.