Записки китайских летчиков - [3]
Оживленные и веселые вернулись летчики на аэродром. Но едва мы успели доложить командиру о проведенном бое, как получили приказ снова подняться в воздух. На город шла вторая группа японских самолетов.
Узнав направление, откуда идет противник, наша группа, состоявшая из 8 истребителей, полетела ему навстречу. Разорванная облачность мешала наблюдению. Первоначально мы обнаружили 9 монопланов «И-96» и решили дать бой. Но неожиданно из-за облаков вынырнуло еще 18 истребителей. 27 против 8! Соотношение явно не в нашу пользу. Однако выходить из боя не было времени, и мы пошли на величайшую дерзость: решили атаковать противника, превосходящего нас численностью больше чем в три раза!
Я шел слева и начал заходить во фланг неприятелю. Поймал на прицел крайний самолет и выпустил очередь из обоих пулеметов. После первой же нашей атаки строй японцев рассыпался. Мы дрались, как в лесу: то прятались в облака, то выскакивали, атаковали противника и снова скрывались. Все перемешалось. Я атаковал ближайший ко мне самолет. Уклоняясь от моих пулеметов, противник скользнул вниз. Мелькнула наша машина. Мгновенно прекратил стрельбу, уступая дорогу товарищу. Сколько уверенности, силы, воли к победе, вселяют эти мимолетные встречи в бою! С чем еще можно сравнить это чувство взаимной поддержки в воздухе, чувство боевого содружества! Еще яростнее бросаешься на врага, чувствуя рядом машины товарищей.
Вот на моего соседа напали три японца. Они «сцепились» в каком-то клубке. Объятый клубами дыма, точно дымовая шашка, начал падать вниз сбитый самолет. Кто это? На миг сжимается сердце. Нет, это вражеский истребитель. Здорово! Молодец, Лю! Это, кажется, твоя работа!
До отказа выжимаю ручку, даю полный газ. Мотор неистово ревет, иду на помощь соседней машине. Бой происходит под самым облаком. Лю (я узнаю его самолет по номеру на фюзеляже) вырывается из кольца врага и исчезает в облаке. Враги поворачивают на меня. Сзади мой самолет пронизывает пулеметная очередь. Пули, точно крупный град, хлещут по фюзеляжу и плоскостям. Рядом появилась машина. Это Лю вернулся, чтобы помочь мне, но было уже поздно. Новая пулеметная очередь пробила баки с горючим. На меня полились масло, бензин. Взял ручку на себя. Самолет не слушался управления. В голове пронеслась страшная мысль:
— Буду гореть!..
Мгновенно отстегнул ремни и прыгнул вниз. Метров 200 летел, не раскрывая парашюта. Начало сильно кружить. С силой вырвал кольцо. Точно кто-то грубо рванул меня за шиворот. Стремительное падение прекратилось и сменилось плавным спуском. Но я оказался в самом центра боя. Когда дерешься в воздухе, не слышно ничего, кроме рева мотора да сухого треска пулеметов. Теперь я впервые слышал какофонию боя. Казалось, ревел, завывал на разные лады самый воздух. Трещали пулеметы. Мимо проносились на огромных скоростях китайские и японские истребители.
Я беспомощно болтался на стропах. Как нарочно, парашют опускался страшно медленно. Подобрав стропы, начал скользить. Очевидно, в этот момент меня заметили японские истребители. Вот два из них устремились ко мне. Где-то рядом над головой просвистели пули, упала перебитая стропа. Спасти меня могла только скорость падения. Собрал в комок стропы и поставил купол парашюта почти отвесно. С неимоверной быстротой приближалась земля. Все внимание было приковано к воздушным хищникам, расстреливавшим меня о воздухе. В памяти отчетливо встала картина недавнего боя, когда японцы подбили самолет Тай Юня. Он выбросился с парашютом; тогда несколько японских истребителей накинулись, как стая ворон, и стали в упор расстреливать спускающегося летчика. Неужели и мне уготовлена такая же судьба?
Спас меня от кровавых шакалов тот же Лю. Увидев опасность, которой я подвергался, Лю бросился вниз и отвлек от меня японские истребители. Я скользил до самой земли и от сильного удара потерял сознание.
В чувство правели крестьяне соседней деревни. Они подобрали меня на берегу реки. Вместо носилок положили на снятую с петель дверь и бережно принесли в деревню.
Старик, хозяин фанзы, смазал ушибы какой-то мазью, его дочь принесла воды. Было трогательно видеть, с какой заботой эти бедные люди относились ко мне, и, глядя на них, мне захотелось сейчас же, немедленно, подняться снова в воздух, чтобы до полной победы драться с поработителями моего народа.
ТРИ ПРОТИВ СЕМИ
Воздушный бой, закончившийся гибелью моего самолета, не прошел для меня бесследно. Удар при падении на землю был так силен, что даже и сейчас, много недель спустя, еще не исчезла ноющая боль в голове. Я сделал вид, что все обошлось благополучно, но порой до крови кусал губы, превозмогая нестерпимую боль.
Летать мне не позволяли, и когда товарищи поднимались в воздух, злой и одинокий бродил я по опустевшему аэродрому, не находя себе места. При появлении в небе японских самолетов чувство горькой досады переполняло меня. Я походил на беркута с подрезанными крыльями, завидевшего дикого лебедя в синеве озера. Эту тоску по воздуху может понять только летчик.
Однажды командир части вызвал меня к себе и сказал:
— Ли, ты сбил уже пять вражеских самолетов. Сегодня я получил приказ о награждении тебя знаком почетного летчика. — И командир вручил мне знак почетного летчика — распростертые эмалевые крылья с пятью золотыми звездочками, по числу сбитых самолетов. — Что же ты тоскуешь, — продолжал он. — Тебе нужно отдохнуть. Поезжай к своему отцу. Говорят, ты его давно не видел.
