Записки кирасира - [64]

Как-то меня там встретят и как теперь держаться мне перед всеми этими совсем чужими для меня людьми, в присутствии которых я еще вчера не смел ни сесть, ни даже стать вольно?

В последний раз оглядел я себя в зеркало, глупо улыбнулся и с некоторой тревогой на сердце пошел в полковую канцелярию, где мы, четверо свежеиспеченных корнетов, условились встретиться.

В собрание повел нас полковой адъютант. Распахнулась дверь в длинную светлую столовую. В глаза бросился длиннейший парадно накрытый стол. В открытую дверь был видел хор трубачей, пристроившихся на балконе. В зале полно было офицеров.

— Вот вам и господа новоиспеченные! — громко сострил адъютант, указывая на нас.

— А-а-а!.. О-о-о!.. Е-е-е! — послышалось со всех сторон на разные голоса. Все присутствующие оглядывали нас, мило улыбаясь.

— Здравствуйте, здрассте!.. — пожалуйста, пожалуйте!

Мы отыскали взглядом командира полка, дабы официально «явиться» ему. Генерал, однако, отсутствовал, предупредив всех, что опоздает, и попросил начинать без него.

Старший из новоиспеченных, корнет Поливанов, маленького роста, весь как на пружинках, браво вытянулся перед старшим полковником и звонким тенорком лихо отрапортовал:

— Господин полковник, честь имею явиться по случаю производства в офицеры и зачисления Лейб-гвардии в Кирасирский Ея Величества полк… корнет Поливанов.

Во время этой тирады и последовавших за ней подобных выступлений каждого из нас — в столовой разом стало тихо, как в могиле. Все присутствующие мгновенно согнали улыбки и, став на вытяжку, сделали каменные лица.

— Ну, церемонии потом, а сейчас обедать! — весело проговорил наконец полковник.

При этих словах в зале снова поднялся гвалт. Нас подхватили под руки и поволокли на балкон к особому закусочному столу, усыпанному горячими и холодными закусками, рюмками и графинами с водками, настойками и наливками.

— Ну, молодежь, держись! — басил верзила Палицын. — Посмотрю-ка я, какой в вас толк!.. — наливайте, наливайте им!.. Так, так, так… Что-о-о?! Отказываетесь?!!! Что за р-распущенность? Кто вас воспитывал?!

— Молодые, запомните раз и навсегда: кирасиры Ея Величества не страшатся вин количества! — проговорил поручик Соколов, покручивая тараканьи усы и распоряжаясь рюмками.

Никто из старых не пил больше одной — двух рюмочек: напиваться водкой, как мы уже знали, считалось в полку очень дурным тоном. Водку пили только помаленьку, перед обедом, для возбуждения аппетита. Однако, нас новоиспеченных — сразу принялись накачивать — так уж принято было делать в этот день, и мы послушно опрокидывали рюмку за рюмкой.

— Боже мой, что же это будет?! — с некоторым ужасом подумал я. — Ведь это только еще предварительная закуска… Обед впереди!! Только бы не потерять приличия!

Кто-то из офицеров вспомнил о моем кузене Мишанчике. Как никак, он тоже был сегодня произведен в офицеры. Правда, в армейские, но все же! За Мишанчиком тотчас же командировали. Он прибыл сконфуженный, в солдатской гимнастерке, на которую кто-то успел нацепить офицерские погоны.

Вся компания наконец шумно уселась за стол. Трубачи на балконе грянули оглушительный марш. Подали суп и к нему мадеру, которую разливали в хрустальные фужеры внушительных размеров. Нас, новоиспеченных, рассадили порознь, не позволив держаться вместе. Возле каждого новоиспеченного сел старый бывалый корнет, приказывающий вестовым подливать вино. Моим соседом оказался корнет Розенберг, с места выпивший со мной на брудершафт и все время твердивший:

— Трубецкой, держи фасон! Пей, но фасона не теряй, это первое правило в жизни. Помни, что если тебе захочется пойти в сортир поблевать, — ты и это отныне должен суметь сделать с фасоном. Фасон — прежде всего, понимаешь?

Голова кружилась. В глазах рябило. Белая скатерть сливалась с белыми тарелками, фанфары трубачей — с громким говором и хохотом обедающих.

— Боже, Боже! — молился я. — Умоляю тебя, сделать так, чтоб я сегодня фасона не потерял!

Подали жаркое, и вестовые в белых рубахах окружили обедающих, держа в руках большие подносы с бокалами шампанского и большие бутылки, завернутые в ослепительно белые салфетки.

Вот тут-то и началось!

— Трубецкой, давайте на брудершафт! — кричал кто-то напротив меня.

— Эй, князь, выпьем «на ты», — кричали слева и справа, со всех сторон.

Отовсюду ко мне протягивались бокалы с пенящимся вином. С каждым нужно было облобызаться и выпить — выпить полный бокал «от души до дна». Позади моего стула, как и позади каждого новоиспеченного, прирос вестовой с бутылкой, и как я ни осушал свой бокал, он все время был полон.

Вдруг все разом с шумом вскочили со стульев и мгновенно умолкли.

— Трубецкой, командир полка пришел, — шепнул мне Розенберг, — «являйся», возьми в руки фуражку и смотри, фасона не теряй!

Я оглянулся, как в тумане прыгали передо мной десятки лиц. В горле чувствовалась невыносимая спазма. Ноги казались налитыми свинцом. С трудом взгляд мой отыскал, наконец, круглую физиономию генерала с маленьким изломанным носом.

Сделав над собой неимоверное усилие и собрав в комок всю свою волю, я пошел прямо на него, стараясь «печатать» по фронтовому. Мне удалось-таки вовремя остановиться и отрапортовать генералу все, что полагалось. Генерал с добродушной улыбкой протянул мне руку и поздравил. Чей-то голос рядом тихо проговорил: