Записки кирасира - [57]

— Ординарец! — коротко бросает Николай Николаевич, даже не оглядываясь на следующих за ним офицеров, и небрежным движением пальца подзывает к себе очередного ординарца, у которого в этот миг кровь приливает к лицу от волнения.

— Чего изволите приказать, Ваше императорское высочество? — напряженным голосом спрашивает подъехавший к великому князю молодой корнет, взяв под козырек.

Ни на кого не глядя, великий князь вытягивает руку по направлению к флангу конницы и скороговоркой бросает:

— Скачите к генералу Н. и передайте ему, чтобы он…

Великий князь говорит так быстро, а корнет-ординарец так взволнован, что не может хорошенько разобрать отдаваемого приказания, а между тем великий князь уже произносит нетерпеливое: «Ходу!.. Ходу!»

При иных обстоятельствах корнет-ординарец, быть может, и переспросил бы начальника, как и полагалось в таких случаях сделать, однако выражение лица у Николая Николаевича до того строгое, что взглянув на него, корнет балдеет и исступленно выкрикнув: «Слушаюсь, Ваше императорское высочество!» — вонзает шпоры горячему коню и без оглядки во весь опор мчится к указанному генералу.

Во время этого короткого пути корнета охватывают муки отчаяния: что он передаст генералу?! Своим жалким корнетским умом молодой человек старается теперь угадать великую мысль великого князя и терзается, придумывая уже от себя какие-то фантастические распоряжения, какие он даст генералу. Вот он подскакивает к нему и, так и не придумав ничего путного, с растерянным видом берет под козырек и нерешительно мямлит: «Ваше превосходительство… Его императорское высочество вам приказывает… вам приказывает…»

— Ну, что мне приказывает?.. Говори же скорее!

Положение корнета ужасное. Не может же он теперь так ничего и не передать генералу. «Вам приказано… податься вправо! — с отчаянием, наконец, выкрикивает злополучный ординарец первое, что приходит ему в голову и, ужаснувшись содеянному преступлению, мысленно творит молитву Всевышнему. «Вправо?» — переспрашивает генерал, недоуменно пожимая плечами.

— Так точно, Ваше превосходительство! — упавшим голосом отвечает корнет.

— Полк! Левое плечо вперед! — зычно командует генерал. — Галопом… Ма-а-арш!

— Боже, что я наделал! И что теперь будет?!! — шепчет про себя ординарец и с решимостью самоубийцы карьером возвращается к великому князю.

— Корнет, вы точно передали мое приказание? — спрашивает князь странно спокойным голосом, в котором чувствуется короткое затишье перед грозой.

— Так точно, Ваше императорское высочество, — с дрожью в челюстях отвечает ординарец.

— Встаньте на место! Трубач… сбор начальников, — еще спокойнее приказывает великий князь и нервным движением слегка постукивает бамбуковым стэком по голенищу своего сапога.

Трескучая труба великокняжеского сигналиста заливается знакомым задорным сигналом. Со всех сторон несутся на дорогих конях своих пожилые, заслуженные генералы, держа под козырек.

Великий князь терпеливо ждет, покуда не соберутся все и выдерживает паузу. Пахнет грозой. Начальники напряжены и безмолвны.

— Ваше превосходительство! — наконец отчеканивает великий князь, обращаясь к генералу Н. — Вам не полком командовать… Вам свиней пасти!.. — вдруг выкрикивает он, зло оскаливаясь. — Я вам ординарца посылал?.. да?

Генерал застыл, как статуя, и держит под козырек.

— Что я вам приказал?.. Что я вам при-ка-зал?!! Построиться в резервную колонну!.. а если вы не умеете этого сделать, то какой же вы, черт вас возьми, командир?!! Куда вас черт унес в кусты с вашим полком?! Стыдно!!

Генерал Н. терроризирован. Казалось бы, чего проще было бы ему тут же объяснить, что насчет построения резервных колонн он приказания не получил, а лишь добросовестно выполнил то, что ему передал ординарец… Но генерал Н. уничтожен. «Виноват, Ваше императорское высочество», — только и находит он единственный ответ, услыша который, великий князь несколько смягчается, в то время как настоящий виновник произошедшей путаницы — молодой корнетик испускает вздох облегчения и, возрождаясь духом, приносит в душе горячую благодарность Всевышнему.

Покричав еще минуты три и, наконец, остыв, великий князь отпускает начальников, и учение продолжается.

Эту небольшую сценку, свидетелем которой однажды довелось мне быть, я описываю так подробно, потому что очень и очень близко знал ее участника молоденького ординарца.

В каждой складке огромного военного поля, под каждым чахлым кустиком его, таится по шакалу, ни на минутку не теряющему из вида нашу конницу. Шакалы по своему долголетнему Красносельскому опыту уже знают, когда и куда завернет вся эта масса галопирующих всадников. Знают они не хуже самого Николая Николаевича, где и когда прикажет он своим полкам спешиться, оправиться и передохнуть на несколько минут. Этого момента они только и ждут, со всех сторон окружая нас, все время передвигаясь вслед за нами, и когда мы действительно спешиваемся для отдыха — шакалы уже тут как тут со своими корзинами. Вокруг каждого шакала уже кучка офицеров. Всякий торопится наспех выпить бутылку ситро, проглотить бутерброд с сыром или ветчиной. У шакала словно десять рук, с поразительным проворством он успевает обслужить каждого. Тут нельзя терять ни минуты, ибо вот уже раздается команда: «По к-о-о-ням!» и офицеры бегут к своим вестовым, державшим в поводу лошадей, дожевывая на ходу бутерброды.