Записки из страны Нигде - [17]
Теперь вопрос. Почему мы "простили" заимствование Конецкому и "не простили" Крапивину? Ну хорошо, не заимствование, а использование бродячего сюжетика... Почему?
Есть несколько вариантов ответа. Один - Конецкий излагает сюжет искрометно, а Крапивин - довольно вяло. Ну да, конечно, в рассказе о матросском коварстве этот сюжет центральный, главный, а в повествовании Владислава Петровича это просто вскользь поведанный эпизод. Тем не менее оппозиция "искрометно - вяло" остается.
Другой вариант объяснения - усталость, изношенность сюжета. Если какую-то историю использовать много раз, она с гарантией выдыхается. Причем юмористические истории выдыхаются гораздо быстрее трагических или страшных.
Говорю сейчас не о сюжетообразующих историях класса "Гамлет", а о маленьких эпизодах, призванных, скорее, создавать атмосферу, придавать роману колорит. Неизменным успехом будет пользоваться призрак мертвой невесты или убиенного младенца. Почему-то эти персонажи остаются бодрыми при любых обстоятельствах. Очевидно, потому, что один раз они уже умерли и теперь им море по колено. А вот голый германец с козлиной бородой, прикрывающей срамное место, перестает быть смешным со второго раза. "Да знаем, знаем! Видали уж!" - кричат неблагодарные читатели. Писатель старался, пересказывал им бородатый (во всех отношениях) анекдот тысячелетней давности, который откопал в гисторических сочинениях... а читатель, собака такой, уже и сам эти сочинения прочел и жаждет свеженького.
Ну что ты будешь делать!
Читатель фэнтези - человек образованный. Иногда даже академически образованный. Конечно, существуют бездумные поглотители фэнтези-хряпы, но ориентироваться на них - не наш метод. Сочинителю в голове следует постоянно держать: если он, сочинитель, любит раннее средневековье и даже добыл какую-то удивительную и редкую книгу на тему, то его читатель, скорее всего, тоже эту книгу успел добыть и прочитать. И уже грозит разоблачением в случае чего.
Тупо пересказанные байки из средневековых кодексов производят крайне неприятное впечатление. Мне думается, заимствовать коллизии и колоритные истории можно и даже нужно, но их необходимо гармонично вписывать в общий сюжет и идею романа, то есть присваивать по полной - вживлять в собственный текст, делать как бы частью собственного литературного и даже, не побоюсь этого слова, жизненного опыта. Иначе возникает то самое милое ощущение, которое описано в трактате "как не надо делать картины": отрезать у покойника нос и прилепить к портрету для вящего сходства. Сами понимаете, фэнтези - жанр, любящий красоту и гладкость, приклеенные от покойников носы здесь выглядят особо дико. Это вам не постмодернизм, батеньки и тетеньки, это фэн-те-зи. У нас все должно быть органично.
Итак, кому же мы охотно прощаем заимствования, даже узнаваемые?
Любимым писателям. Этим - в первую очередь. Любимый писатель может хоть на голове стоять, хоть "Колобка" гекзаметром пересказывать.
Второе. Тем, кто сумел органично вписать чужую историю в собственный текст, ввел ее к себе в роман не ради красного словца и тем более не ради демонстрации своей начитанности, а просто потому, что хорошо легло.
И, наконец, с большой-большой натяжкой, - молодым энтузиастам, которые впервые в жизни прочитали какую-нибудь "Сагу о Гисли", возбудились и принялись кричать на весь мир: "Сага! О Гисли! Круто-то как!"
Вот им. А больше - никому.
О герое
02:00 / 12.06.2016
Время от времени в интернете появляется очередная литературная игра. Она напоминает «совместный пошив» на рукодельных сайтах (лично я периодически посещаю сайты по изготовлению текстильных кукол): «Сегодня мы рисуем нашей кукле глазки», «Сегодня мы учимся делать кукле пальчики»…
Приблизительно так же выглядят задания и этих литературных игр: «Сегодня мы придумываем, чем занимается по жизни наш герой», «Сегодня мы подбираем нашему герою лучшего друга и нескольких друзей второго плана»…
Оба «совместных пошива» роднит одно: это технология. Технологию действительно интереснее осваивать вместе. Это и вдохновляет, и позволяет найти друзей по общим интересам; есть с кем поговорить о процессе, есть кому похвалиться результатом.
Но если рукоделие всегда предполагает точное следование технологии, то в словесном творчестве это не работает.
Если вышивать крестиком не как положено, а с «творческим подходом», то получится попросту криво. Если рисовать кукле глазки не так, как давным-давно разработано художниками, а по собственному усмотрению, то кукла с большой долей вероятности получится страхолюдной.
В искусстве все обстоит ровно наоборот. Если писать в точности так, как разработано авторами писательских технологий, то на выходе будет кошмар. В искусстве технологии необходимы только для старта, а потом эту первую ступень нужно отбросить. Тащить с собой в свободный творческий космос весь этот балласт губительно.
Действительно – важно знать, кем работает главный герой и кто его друзья и враги. Но настоящая работа над образом начинается не с этого.
Имеет ли значение цвет кожи героя, цвет его глаз-волос, рост и вообще национальность? Естественно, имеет. Имя? Для меня – однозначно: имя часто влечет за собой образ. Часто, но не обязательно.
