Записки из-под полы - [14]

Так мало кому известный профессор Беланович, который вряд ли был силен в санскрите, проложил еще один мост между культурами Франции и России.

* * *

Картина Ильи Сергеевича Глазунова “Вклад народов СССР в мировую культуру и цивилизацию” заняла целую стену в парижском офисе ЮНЕСКО. Генеральный директор, обаятельный каталонец Федерико Майор решил наградить художника “Медалью Пикассо”, весьма почетным международным отличием, и о награждении стало широко известно, в том числе и самому художнику. Однако кто-то написал или нашептал, что Глазунов — известный антисемит и что ЮНЕСКО не стоит затевать это награждение. Позвали для консультации меня, мол, как посол решит, так и будем действовать. Майор спрашивает: “Какая у Глазунова репутация, антисемит он или нет?”. Ну что тут ответить. Не знаю. Не эксперт. Все возможно. Мало ли чего он наговорил за свою долгую и бурную творческую жизнь. Можно и должно любить или не любить его живопись, его самого, но если уж фактически наградили, объявили, то кому больше будет урон при внезапном повороте — ЮНЕСКО или Глазунову? Короче, прилетел Илья Сергеевич и получил свою медаль, которую, признаюсь, мы с ним обмыли в одном из неслабых парижских ресторанов.

* * *

Есть заповедное для русского человека: у себя дома нести правду-матку напропалую, если не боишься, что тебя попросят надолго заткнуться. Но за рубежом люби Россию больше, чем в родных пределах, даже если и любить-то, кажется, не за что. Другой не будет никогда, не позорь ее лишний раз перед чужими.

* * *

Лень предохраняет от ошибок. Большая лень предохраняет от больших ошибок.

Ларошфуко говорил: “блаженная леность души” (parese┬se-de┬lice de l’ame).

* * *

04.07.2008 г. По рю де Гренель на рю дю Бак через Королевский мост по набережной Франсуа Миттерана в Лувр, чтобы слегка отдохнуть от тоски “Русского Букера”.

* * *

Еще одна известная французская максима: “В день, когда перестаешь смеяться, начинаешь стареть”.

* * *

Алексий II пытался вернуть русскому православию единство и духовный авторитет в церковном мире. Он умел общаться с прихожанами, и его человеческие качества, думаю, останутся в памяти не только верующих, воцерковленных, но и тех, кто просто встречался с ним. Несколько лет, проводя Дни славянской культуры и письменности, мы сотрудничали, переписывались и находили приемлемые варианты в решении острых конфликтов между церковной и музейной общественностью. Как у каждой незаурядной личности у него были враги в епархиальной и в светской среде.

* * *

Чисто западническое заблуждение Пушкина: “Они любить умеют только мертвых!”. У нас мертвые бывают еще опасней живых. Полюбишь — сам умрешь до срока.

* * *

“Русский Букер” остается весьма репрезентативным премиальным сюжетом, и свидетельство тому его постоянное упоминание не только в СМИ (что естественно), но и в самих современных романах. Как правило, с интонацией иронического недоумения (не то включили, не того наградили, жюри “так себе”, если не хуже). Эта ревнивая озабоченность авторов ли, героев — безукоризненное свидетельство престижа.

* * *

Кто-то из критиков написал: “Присуждение Букера роману “Библиотекарь” Михаила Елизарова — это прорыв и выход из болота толстожурнальной литературы. Хоть большинство обозревателей, повязанных клановыми интересами, этого не заметили”.

Здесь немало правды, и единственное, мечтательное соображение: роман Елизарова мог бы быть написан гораздо лучше и умнее. Без обилия трешевых трюков и туманного финала. Сам автор, впрочем, весьма неучтиво ответил: “Какая-то глупая баба из “Коммерсанта” увидела в моих книгах ностальгию по совку. В гробу я видел эту ностальгию”.

* * *

Я бы, честно говоря, отдал все премии, какие есть, Дмитрию Быкову априори и даже авансом. Пусть он будет у нас единственным главным писателем, как Шолохов.

* * *

Поздно, только что, близко, в лоб столкнулся со стихами Юрия Влодова. Не известными диссидентскими афоризмами из подполья хорош он. А стиховой отвагой, как вот в этом портрете маршала Жукова на фоне поверженного Берлина:

Хмелеет в припадке величья

От славы — глухой и немой.

И шея — лиловая, бычья —

Надрезана белой каймой.

В гранитные латы его бы, —

Чтоб в камне остыл, пообвык,

Хмельной похититель Европы! —

Славянский распаренный бык!

Поступь стиха напоминает лермонтовский “Воздушный корабль”, тут же след знаменитого античного мифа. Но какая своя, влодовская, живопись, каков образ русского беспощадного Бонапарта, в котором сквозь крестьянскую плоть вдруг оживают дух гулевого боярства и тучная, нерассуждающая стать истории! Хорошо, ничего не скажешь. И как бы ответ (вровень) известному стихотворению И. Бродского.

* * *

Ю.Ф. Карякину. 25 января 2008:

“Дорогой Юра!

Два дня подряд читал твою исповедальную книгу. Это целительное чтение, сдирающее коросту с души. Я переживал твое время, как свое, и думал о том, как мне повезло, что я давно знаю человека, которому безусловно веришь, ибо он лишен постоянного благоразумия, как по отношению к миру, так и по отношению к самому себе.

Ты сам — герой Достоевского из немногих положительных. Наверное, тебе об этом уже говорили. Весь путь твоей мысли и поступков ведет к этой аналогии…