Записки империалиста - [54]

— И каковы результаты? — спросил я, подойдя, и прямо глядя на генерала.

Он и Карташевский начали заметно бледнеть, стоя по стойке «смирно». Пошла пауза. В комнате стало гнетуще тихо. Прервал тишину и паузу полковник Карташевский.

— Это моя вина, ваше превосходительство! Я сам ознакомился, но, не успел, отдать распоряжение начать изготовление снарядов и обучение офицеров и расчётов. Генерал Хомутов же, мне сразу передал инструкции по регулированным снарядам.

— Похвально, господин полковник! Принимаете огонь на себя, — сказал я, переведя взгляд на него.

— Вы вероятно не знаете. Что император, личНО, принял в это вопросе участие! Ведь такие снаряды повышают дальность до четверти и более от возможной. А точность, в два и более раза! А вы полковник «не успели». Государь успел, а вы, нет!!! Начал я заводиться. После фразы «государь успел», Хомутов пошёл пятнами.

Я злился. Ведь я был сам по себе нетерпелив, и любил, чтоб то, что я просил, делалось быстро. В семье, на работе. Знаю, что не лучшее качество. Но, как есть. Это у меня от отца, и в семье я был старшим братом. Думаю и Николай Первый тоже был таким. Я злился, ходя по комнате в абсолютной тишине, иногда бросая взгляды на Хомутова и Карташевского, всё так же стоящих по стойке «смирно». Остальные участники совещания в эти минуты изображали невидимок. Вдруг им и за что-нибудь прилетит. Начальство, тем более столичное, оно такое. Я злился, а толку то. Если их отстранить, то кого вместо них? Да, у них залёт. Но, в целом они справлялись. Немного остыв, я сказал:

— Господа офицеры! У нас война! И мы её не выигрываем! Поэтому нужно использовать любую возможность для достижения успеха! Любую! Важна любая мелочь! Поэтому не может быть вариантов «не успели», «не могу знать». Нужна максимальная отдача, от генералов до простого солдата. И я как полномочный представитель императора будут требовать этого от всех! Иначе будете держать ответ перед государем, и по законам военного времени! Закончил я делать внушение. Хотя кому внушать? Новосильцеву, Хомутову, Гарднеру, Бутакову, Лихачёву? Они и так были живым примером, касаемо этой самой отдачи.

— Всё, господа офицеры, теперь все за дело!-начал я завершать совещание.

— А для того, что у нас получилось не только на бумаге. Надо увидеть и понять, как сделать лучше, сильные и слабые стороны. Для этого мы с вами пойдём всем известным нам путём. На лицах офицеров возник немой вопрос.

— Тяжело в учении, легко в бою!-снял я его с их лиц.

-29 апреля, мы проведём командно-штабные учения от А до Я, — начал я вгонять в грусть военных.

— Я со своими офицерами буду играть за союзников. Вы же за себя, — обратился я к Хомутову. — На море, вашим противником, Федор Михайлович, станет Бутаков, — усмехнувшись сказал я. Моряки переглянулись между собой.

— На этом сегодня всё. Займёмся делами, — завершил я совещание.

И после того как все убыли, я пошёл к себе в кабинет работать. Там меня ждали бумаги. Официальные и не очень. Письма, рапорты, отчёты, донесения. С бумагами я работать не большой любитель. Но, надо!!! Правитель без работы с бумажкой, какашка! И точно не очень хороший правитель.

Здесь в Керчи большую часть моего внимания занимал бумажный поток из Севастополя и Крымской армии.

Будучи сравнительно не далеко от них, я не стал вызывать к себе Барятинского, Нахимова. Пусть делами занимаются. Я после Керчи туда приеду. А пока Барятинский обязался раз в три дня присылать сообщения о последних событиях. И у меня там были и без этого свои глаза, уши. Братья великие князья Михаил и Николай.

Благодаря им я неплохо видел, слышал, и знал, как там идут дела. По моей просьбе они мне регулярно писали письма-донесения, что да, как. И именно в их письмах я узнал, как острословы стали называть Барятинского, Нахимова, Тотлебена и Пирогова. Крымский квартет, великолепный квартет, три мушкетёра и Пирогов или эскулап, а для кого-то они стали всадниками Апокалипсиса.

Как я понимал из сообщений эти разные, незаурядные люди, притёрлись друг к другу. Всё они талантливые, с огромной энергетикой, самоотдачей, жертвенностью ради дела, и главное, они все были нацелены на одно, служить своей стране по максиме. Это их и объединяло. Сглаживало между ними шероховатости. Братья писали, что это они увидели, почувствовали сами, как и все защитники Севастополя, Крымская армия. От генералов, адмиралов до солдат и матросов. На фоне Меньшикова, Остен-Сакена, их окружения это был своего рода тектонический сдвиг.

Барятинский по мере вхождения в курс дел начал чистку рядов, он избавлялся от «меньшиковцев», здесь я ему дал карт-бланш. С моего согласия были сняты со своих должностей генерал барон О́стен-Са́кена, генерал Жабокритский. После этого они попросили о переводе, и хотели покинуть Крым. Но, я сказал в письме «нет». Как и другими офицерами. Таким как полковник Генерального штаба Залесский, который посоветовал Меньшикову при Альме свести войска с выгодных для боя высот, вниз к мелководной реке. Где 8 сентября две линии ротных колонн встали почти вплотную в полный рост под винтовки противника вместо «окопного боя».