Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути - [333]

Таким образом, в конце 1959 и в начале 1960 г. у меня оставалось впечатление, что рукопись принята к изданию. Однако весной 1960 г. она была передана из московского Медиздата в ленинградское отделение Госмедиздата. Последнее сообщило мне об этом и уведомило, что оно принимает издание в объёме не более 20 печатных листов вместо примерно 29–30, имеющихся в рукописи первого тома, и что в целях сокращения и окончательного редактирования книги Ленинградское отделение пригласило профессора Е. Я. Белицкую.

Привожу её первый отзыв о рукописи, сделанный в письме ко мне:

«…Прежде всего разрешите поблагодарить Вас за то эстетическое, этическое (не подберу ещё должных прилагательных) наслаждение, с каким я читала Ваши „Воспоминания…“. Высокая поэтичность и трогательная любовь к природе, пронизывающая первые главы (детство и отрочество), глубокое трудолюбие и борьба за правду, освещающие позднейшие периоды общественной жизни и деятельности, — всё это волнует, пробуждает лучшие чувства в душе и, несомненно, будет иметь огромное воспитательное и поучительное значение для молодёжи… ‹…› в силу моего увлечения самим содержанием Ваших „Воспоминаний“ я не могла сразу взяться за порученную мне издательством редакционную работу — это составило двухфазный процесс. Поэтому я — уже на втором этапе — принялась за повторное и очень внимательное чтение. Основная задача моя была, как у древних медиков — „прежде всего не вредить…“ Все мои небольшие поправки я Вам доложу и согласую с Вами…».

По поручению издательства Е. Я. Белицкая должна была сократить рукопись почти на треть. В силу этого совершенно независимо от её оценки той или иной части моего труда она должна была удалить весьма значительные куски, которые мне, как автору, казались органически неотделимыми и зачастую представлялись наиболее ценными.

Эти огромные сокращения, разумеется, вызывали у меня тяжёлые переживания, доходившие до желания полностью отказаться от издания моих воспоминаний в таком чрезмерно изувеченном виде. В конце концов, я примирился с неизбежными авторскими огорчениями. Издание должно было в отредактированном виде выйти не позднее весны 1961 г. Об этом появились объявления в январских номерах медицинских журналов, а в «Доме книги» принималась подписка на книгу. Летом мне дана была для подписи корректура всей книги в свёрстанном виде.

Но затем оказалось, что сигнальный экземпляр был задержан цензурой по каким-то неведомым соображениям. Книга вновь была отдана на отзыв Б. Д. Петрова и ряда других надёжных специалистов. Со стороны Президиума АМН СССР было предпринято специальное ходатайство и личные переговоры В. В. Ларина и др. Но ни в 1961, ни в 1962 гг. книга так и не увидела света.

Крушение надежды на печатание моих воспоминаний произвело на меня угнетающее воздействие. Как-то сразу потускнели оживлявшие меня стремления добросовестно восстанавливать в памяти события и общественную обстановку пережитых, таких неисчерпаемо богатых содержанием, отошедших или уходящих уже в историю периодов жизни.

Ещё более оскудело содержание ещё тянущихся дней жизни. Остро предстала перед сознанием всё возрастающая изоляция моя от живых источников бодрости, которые могут зарождаться только при тесном единении с жизнью общества. У меня нет близких мне молодых сотрудников, на пользу которых мог бы служить мой жизненный опыт, и в деятельности которых могла бы продолжаться моя неумирающая потребность борьбы за правильный жизненный путь…

В 1961 г. сильное ухудшение зрения стало причиной того, что я отказывался от привычных выездов в Ленинград на «Полоску» или для участия в каких-либо заседаниях. Главным привлекательным моментом при поездках было непосредственное восприятие всех тех перемен, которые развёртывались в связи со всё возраставшим строительством города. Теперь уже я сам не мог видеть эти изменения, общение же с близкими или интересующими меня людьми всё чаще ограничивалось только разговорами с ними по телефону или гораздо реже — при их приездах в Пушкин.

С большей полнотой, чем когда бы то ни было в прежние периоды, моё внимание, весь мой активный интерес сосредоточивались на том систематическом, изо дня в день идущем, ознакомлении с общественной жизнью, которое я получал, слушая в течение всего дообеденного времени чтение текущей общей и специальной печати — газет и журналов. Как и во все эти годы прочитывал их мне ежедневно Игнатий Борисович Коган.

Главный мой интерес сосредоточивался на внимательном изучении содержания в ежемесячном «Вестнике Академии наук» и в «Вестнике АМН СССР», в журналах «Проблемы мира и социализма», «Коммунист», «Новое время», «Гигиена и санитария», «Советское здравоохранение», «Здравоохранение РСФСР», а также в значительном числе журналов и статистических ежегодников из стран народной демократии. Их можно было получать без особых затруднений по подписке в соответствующем магазине в Ленинграде. Через книжный отдел Академии наук СССР дополнительно каждый год разрешалась мне выписка «Демографического ежегодника ООН», а также журналов «The Public Health», «Population Index» и др. Систематически я получал также «Zeitschrift für die gesamte Hygiene» и все гигиенические немецкие издания.